Ольга Баскова - Золотой конь Митридата

Лариса огляделась в поисках автомобиля:

— Какая машина его сбила?

Незнакомка снова вздохнула:

— Да разве кто запомнил? Она как сбила его, так и прочь умчалась, не остановилась.

Лариса почувствовала, как все поплыло перед глазами. Сказывалась бессонная ночь, да что там ночь, ночи в КПЗ, волнение… Она зажмурила глаза и потом резко открыла их, будто ожидая, что все изменится. И женщина не ошиблась. Откуда-то из толпы появилось ухмыляющееся лицо Стаса, и Красовская, истошно закричав, указала на него неухоженным пальцем с обкусанным ногтем:

— Я знаю, кто сбил профессора! Это мой муж, Стас Красовский. Вон он в толпе. Держите, не дайте ему уйти!

На нее стали оборачиваться, и Лариса явственно услышала чей-то осуждающий голос:

— Пьяная.

Пьяная! У людей всегда только одно объяснение. Нужно доказать, нужно…

— Я не пьяная, — попыталась оправдаться она и прищурилась, стараясь лучше разглядеть супруга. Странно! Стас не думал никуда скрываться, он корчил ей рожи из толпы. Виновный в смерти Зенина, он явно дожидался и ее смерти.

— Возьмите его. — Она кинулась вперед и упала на руки полицейского. — Это мой муж сбил профессора. Он не хотел, чтобы Александр Борисович разгадал одну тайну. — Силы покидали ее, она не говорила, а шептала, проглатывая слова.

Полицейский наклонился к самому ее рту:

— Где ваш муж?

Она забилась в его сильных руках, как зверь, почувствовавший опасность:

— Вон там, в сером костюме. Вы что, не видите его?

— В сером костюме?

Полицейский переглянулся с напарником, тот покрутил пальцем у виска. Этот жест вывел Красовскую из себя, и она, вырвавшись из стальных рук, бросилась в самую гущу толпы, расталкивая прохожих и нанося удары направо и налево.

— Задержите убийцу!

— Вяжите ее, — приказал один из полицейских, про себя подумав, что только сумасшедшей им и не хватало. Что за день? С утра не задался. Что же будет дальше? В центре города приземлится летающая тарелка?

С хмурым лицом он подошел к санитарам, уже погрузившим тело профессора в салон, и что-то сказал им, указывая на Красовскую. И вскоре машина «Скорой помощи» уносила бедную женщину в психоневрологический диспансер, находившийся далеко за городом. Оказавшись в коридоре, пахнувшем хлоркой, Лариса снова закричала, требуя отпустить ее, однако заботливые руки опытных санитаров связали ее, и что-то больно кольнуло в ягодицу… Через минуту Красовская погрузилась в сон.

Гипсикратия, I век до н. э.

Несколько месяцев Митридат купался в счастье. Его не интересовали разговоры придворных о том, что царица ему не пара, что этим браком он не приблизил себя к народу, а только заслужил презрение верных подданных. Даже Тирибаз, которого Митридат спросил напрямую, одобряет ли он этот союз, покачал седой головой:

— Это твое дело, царь, — коротко бросил он. — В конце концов здесь мы тебе не советчики. Если считаешь, что Стратоника достойна быть царицей, значит, она достойна. Но я на твоем месте не слишком бы ей доверял. Еще мой покойный родитель говорил: «Никогда не знаешь, что в голове у женщин».

— Я счастлив, — ответил ему Митридат. — Счастлив, как никогда в жизни. Я уже был женат на богатстве, знатности и красоте — и что? Чем все кончилось?

Наставник пожал плечами:

— Кто знает, может, ты и прав.

Получив такой расплывчатый ответ на свой вопрос, Митридат поспешил в покои царицы. До родов оставалось месяца два, и женщина, волнуясь, стала раздражительной, отказываясь от ласк царя. Его это не слишком беспокоило: он уже наблюдал такое поведение и у Лаодики, и у Монимы, и у своих наложниц. Стратоника, с распущенными спутанными волосами, пшеничными волнами раскинувшимися по подушке, лежала, глядя на белый потолок, украшенный узорами, но глаза, казалось, не видели никого и ничего. Митридат присел на супружеское ложе и провел рукой по огромному животу. Она вздрогнула и оттолкнула его руку:

— Я прошу тебя, Митридат, оставь меня в покое. Уйди.

Царь не обиделся, хотя таких слов ему не говорила ни одна женщина. Его не гнали, напротив, лезли к нему, как мухи на мед, даря любовь и ласку, но сейчас у него не было желания идти к наложницам. Стратоника явно страдала, и Митридат решил ее успокоить.

— Все будет хорошо, — сказал он примирительно. — Ты родишь здорового крепкого мальчугана. Поверь, я знаю, что говорю.

Она недобро усмехнулась:

— Разве ты рожал? Ты только наблюдал, как рожают твои жены и наложницы и твои любимые кобылы. Прошу тебя, уходи.

Он пожал плечами:

— Возможно, скоро придется выступить в поход. До меня дошли слухи, что скифские племена опять затевают что-то против меня.

Она слабо махнула рукой:

— Ой, делай что хочешь!

Против ее воли царь поцеловал жену в побледневший лоб и вышел. У двери его встретила пожилая служанка, которая всегда чувствовала настроение господина.

— Все пройдет, — сказала она, и Митридат кивнул:

— Да, Кассандра. Принеси мне хорошего вина. Я прошу тебя приглядеть за Стратоникой, пока меня не будет. Завтра мы выступим в поход.

Кассандра наклонила голову, всем видом показывая, что понимает приказания, а опечаленный Митридат отправился в тронный зал, куда созвал всех царедворцев, решив завтра отправиться в поход.

Несмотря на победу Суллы, он считал, что его армия по-прежнему самая могущественная во всем Причерноморье и он легко усмирит бунтующих, однако ошибся. Варвары, как называли их царь и приближенные, воевали как никогда, и Митридат подавил бунт с потерями, которых не ожидал. Но самым неприятным для него оказалось то, что войско скифов пополнилось амазонками, сражавшимися наравне с мужчинами. Они не уступали им ни в стрельбе из лука, ни в верховой езде, ни в храбрости. Одна из воительниц, высокая, стройная, с распущенными золотыми волосами, особенно показывала свое бесстрашие и военное искусство. Как ветер, девушка носилась на своем коне, нанося смертельные удары его воинам, пока один из них не поразил стрелой ее коня. Как легкая лань, она побежала к притоку реки Татаис, достала тростинку, привязанную к золотому поясу, взяла ее в рот и смело погрузилась в мутную желтоватую воду, но вскоре вынырнула, как речная нимфа, и закашлялась. Тростинка треснула при падении с лошади, и красавица не смогла дышать под водой. Как только показалась ее голова, воины бросились к девушке, скрутили ее, пытавшуюся сопротивляться не хуже мужчины, и поволокли к начальнику.

Диофант осмотрел ее с головы до ног, коснулся волос, в которых серебрился речной песок, дотронулся до раскрасневшегося от гнева лица, восхищаясь его красотой.