Наталья Борохова - Двойные игры адвоката

Потекли будни, где каждый последующий день был похож на предыдущий. Серебровский почти впал в отчаяние, когда понял, что путь к его мечте длиннее, чем расстояние от Земли до Луны. В душе он верил в себя как в индивидуальность. На практике же постоянно сталкивался с потребительским отношением. Лариса Ивановна желала видеть в нем всего лишь винтик или колесико слаженного механизма под названием «экономический отдел». Его мечты и амбиции никого не интересовали. Он должен был вовремя оказываться на рабочем месте, не торчать в курилке и не задерживаться в заводской столовой, вовремя сдавать все отчеты, не висеть на телефоне и не убегать домой раньше, чем прозвенит звонок, знаменующий окончание рабочего дня.

– Боже мой! – восклицал он в минуты отчаяния. – И это то, для чего я учился пять лет? Неужели это все, что я могу получить? Черт возьми, я способен на большее, чем прозябать в этой заштатной бухгалтерии!

Семейная жизнь тоже казалась ему пресной. В душе он уже ругал себя за то, что так поспешно согласился на брак. Во всяком случае, он хотя бы мог вести жизнь молодого холостяка, проводя время на дискотеках и вечеринках. А вместо этого тащился домой, где его ждала жена и скромный ужин, после чего они смотрели телевизор и шли спать. Его раздражало даже то, что Катя, похоже, не ощущала никаких неудобств, словно это было все, к чему она стремилась. Из ее рассказов он знал, что ей здорово повезло с коллегами, что у нее замечательные ученики. Жизнь ей портил только какой-то Венька из восьмого «А», который еле тянул учебу и постоянно срывал уроки. Но даже с ним она как-то поладила, после чего ее существование и вовсе превратилось в нирвану. Правда, иногда, сидя вечером перед телевизором или в выходные по пути от родителей, она тихонько вздыхала:

– Аркаш, а не завести ли нам маленького? Твои родители опять меня об этом спрашивали.

Он мгновенно закипал.

– Мои родители ни черта не понимают! Они все меряют своими старыми мерками. Через год после свадьбы молодые должны произвести потомство! Кто это придумал, интересно? Уж наверняка не тот, кто задумывался о том, что ребенка нужно обеспечить!

– Твоя мама говорит: «Бог даст ребенка – даст и на ребенка».

– Ага! Слышали уже: «Будет зайка, будет и лужайка!» Катя, ну ты же умная женщина, педагог! Неужели и ты разделяешь это мракобесие?!

Екатерина старалась оправдать доверие мужа и проявить мудрость. Она мгновенно замолкала, закрывая неудобную тему. Глядя на расстроенное лицо жены, Аркадий испытывал угрызения совести.

– Перестань, Кать! Я ведь не отказываюсь иметь детей. Они у нас обязательно будут. Но не сейчас. Позже. Подумай, будет ли справедливо по отношению к ребенку, если мы его принесем в эту клетушку, а, Кать? Я не сомневаюсь, что ты станешь чудесной мамой. Для начала отмоешь нашу старую садовую корзину, покрасишь ее белой краской. Это будет что-то вроде кроватки. Ты смеешься, Кать? А я, между прочим, говорю серьезно. Я хочу, чтобы у нашего сына или дочки была детская комната, няня, лучшие игрушки. Чтобы ты не думала, у кого одолжить коляску, а у кого ползунки…

Катя смотрела на него и верила каждому его слову. Аркадий, безусловно, был разумнее и взвешеннее ее. Только она могла, повинуясь сиюминутному порыву, захотеть немедленно завести малыша. Такие вопросы второпях не решаются. Муж прав. Им следует повременить с рождением ребенка. Они еще такие молодые. Все успеется.

Кроме того, Катя очень боялась расстроить супруга. Ведь у него и без этого было не все гладко на работе. Ей было известно, что старая ведьма Лариса Ивановна, начальница Аркадия, по какой-то неведомой причине невзлюбила молодого специалиста. Она придиралась к нему в мелочах и по-крупному, делая его и без того невеселую жизнь нестерпимой.

– Кто тебе сказал, что ты умеешь считать? – вопрошала она, глядя на него сквозь стекла своих модных очков. – Где ты вообще изучал математику?

Подобные высказывания босса Аркадий не доводил до сведения жены. Ему было бы досадно, если бы Екатерина разуверилась в нем. С точки зрения начальницы, он был бездарем и бездельником, и она с превеликой охотой вышвырнула бы его за дверь, если бы кое-кто сверху не попросил ее быть к начинающему экономисту лояльнее.

Женский коллектив отдела сочувствовал Аркадию. Тетенькам со счетами в целом очень нравился молодой сотрудник, который был неизменно с ними вежлив. Они приносили с собой домашнюю выпечку и в обеденный перерыв наперебой предлагали ему всякие вкусности, рассказывали про своих мужей и незамужних дочерей. Аркадий внимательно выслушивал их, даже давал нехитрые житейские советы. Женщины ему были благодарны. В общем, если бы не Лариса Ивановна, его жизнь на заводе была бы вполне сносной.

Гром грянул на втором году работы, ближе к Новому году, когда весь отдел прочно засел за годовые отчеты. Аркадий старался не меньше других, даже брал работу на дом, но толку от этого было немного. Старая мымра все время находила в его работе какой-нибудь изъян, а потом и вовсе написала целый перечень замечаний, которые он должен был устранить за два дня. Молодой человек понял, что ему не справиться с этим даже за неделю.

– Старуха хочет твоей крови, – сказала Лидочка, когда они в очередной раз мыли кости начальнице, стоя в курилке.

– Но что я ей такого сделал?! – возмутился Аркадий. – Работаю как все. Не пью, не прогуливаю. Все женщины отдела готовы меня усыновить. Только на нее я действую как красная тряпка! Пал Палыч вяжет носки, но его она так не изводит, сделает пару замечаний и отправит с глаз долой. Может, она вообще мужененавистница?

– А может, наоборот? – предположила вдруг Лидочка.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что она одинокая разведенная женщина на пятом десятке. В ее отделе появился молодой интересный мужчина, при виде которого все дамы сделали охотничью стойку. Она понимает, что шансов заинтересовать тебя у нее никаких. Вот она и отводит душу, изводя тебя придирками и замечаниями.

– Да нет… – засомневался Аркадий. – Ей же сто лет в обед! На черта я ей сдался?

– Положим, ей не сто лет, а только сорок шесть, – со значением заметила Лида. Про возраст начальницы она спросила у подружки из отдела кадров. Лариса Ивановна эту информацию от подчиненных тщательно скрывала.

– Скажешь тоже, сорок шесть! – хмыкнул Аркадий. Ему в его двадцать пять сорок шесть лет казались дремучей старостью.

– Много ты понимаешь, салага! – рассмеялась Лидочка. – Женщины в таком возрасте самые страстные. Ну вроде как прощальный привет молодости.

– Ну и что же мне с этим делать? – растерялся Серебровский.

– А ты думай, касатик. Думай! – весело пропела сослуживица и, кинув бычок мимо урны, убежала в отдел.