Людмила Мартова - Когда исчезнет эхо

— Я не говорила Вадиму, куда именно дела полено, — пожала плечами она, — просто сказала, что перепрятала. А он и не спрашивал. Он тогда, по-моему, вообще отнесся к истории про клад скептически. То есть поверил, конечно, но его, как и меня, убийство Митьки потрясло гораздо больше.

— Если бы я знал, что надо залезть в подпол, то сделал бы это с самого начала! — В голосе Виктора слышались чуть ли не слезы. — Но я не знал.

— И решил, что догадавшийся обо всем Грушин вполне годится тебе в сообщники? — спросил Олег.

— Ну да. Я решил все ему рассказать. Что Женя осталась жива и спрятала полено. Что я сын Вадима, и что нам нужно вместе найти золото и поделить. В конце концов, если бы не я, ему бы в голову не пришло снова искать клад спустя столько лет. А у меня без него никак не придумывалось, как до него добраться — до этого чертова золота. Это было бы по-честному — найти и поделить!

— И что было дальше?

— Я специально стал прилюдно ругать Гришку. И деньги ему дал посредине улицы, чтобы все это видели. Я был уверен, что Грушин за ним следит, и понимал, что он скоро на меня выйдет. Так и произошло. В тот же вечер он явился ко мне и пригласил пройтись. Мы вышли на улицу, чтобы моя квартирная хозяйка нас не слышала. Она, конечно, в кухне возилась, пироги затевала, но береженого бог бережет, поэтому мы ушли на улицу, в укромное место. И обо всем договорились. Как я и ожидал, он согласился на мои условия. Я сказал, что есть люди, которым известно о совершенном им преступлении, и что если со мной что-то случится, то все узнают, что это он убил Митьку. Мы решили, что если найдем золото, то поделим пополам, по-честному. И он задумчиво сказал, что, кажется, знает, где искать. А назавтра он пропал. Я был уверен, что он меня обманул — ночью забрал клад и смылся со всей добычей. Я уже совсем было собрался уезжать, но все тянул. Надеялся, что он вернется, и тогда я его заставлю поделиться. А потом, потом… — голос Виктора сорвался на фальцет, — а потом нашли его тело! Я понял, что он никуда не сбегал, что его кто-то убил. Мне стало очень страшно, что убийца знает про меня и избавится от меня тоже. И уехать я не мог, чтобы не вызывать подозрений. Сидел и ждал, как дурак, сам не знаю чего. Сбежал только, когда Джемма стала задавать вопросы. Я решил, что она все знает, и совсем испугался. Бросился к деду, чтобы он меня спас. И он привез меня сюда.

— Потому что в вашей семье дед — единственный мужчина, — с силой в голосе сказала Джемма. И, отвернувшись от Виктора, словно ей было все про него понятно, спросила у Олега: — Так кто же все-таки убил Игоря?

— Тот, кто слышал их разговор с Виктором. Тот самый, где они сговаривались поделить добычу и в котором Виктор шантажировал Грушина его старой тайной.

— То есть кто-то узнал про золото и решил забрать его себе? — уточнил Василий Васильевич. — Вы где вообще разговаривали-то?

— Между вашим домом и крайним, — ответил Виктор. — Там еще тропинка к речке есть. На ней и стояли.

Юля почувствовала, что холодеет. Это была та самая тропинка, по которой они с Николаем Дмитриевичем бегали купаться. Ею вообще никто не пользовался, кроме них. Кроме него… Так, значит, это все-таки он убийца? Ее обаятельный, открытый, всегда готовый прийти на помощь сосед? Она чувствовала, что сейчас заплачет. Взгляды всех остальных тоже были обращены теперь к Николаю Дмитриевичу. Тот всплеснул руками.

— Вы чего?! Да не я это! Я знать не знал про какое-то там золото! И разговоров никаких не подслушивал. Да если бы я узнал, что Игорь ребенка убил, неужто бы я про какое-то золото думал! Да я его своими руками придушил бы на месте, гаденыша!

— Вот! — Олег поднял вверх указательный палец. — Вот мы и дошли до основного мотива убийства Грушина. Его убили не из-за золота. А из-за совершенного тридцать лет назад преступления. Из-за смерти Митьки его мать стала инвалидом. Так и не оправилась от своей потери, много болела и рано умерла. А вы, Ольга Прокопьевна, остались сиротой. И жизнь у вас не сложилась. Семьи своей вы не создали, грелись возле подруги, помогали ей растить дочь, а на свое женское счастье и не рассчитывали.

— А при чем здесь мое женское счастье? — не поняла Ольга Прокопьевна. — И я тот разговор, в котором эта сволочь Петрович в убийстве Митьки признавался, подслушать никак не могла. Я, как этот, — она презрительно повела плечом в сторону Виктора, — заметил, тесто месила да пироги пекла.

— Верно, — согласился Олег. — Вы тот разговор действительно не слышали. Его свидетелем нечаянно стала Анна Петровна, ваша ближайшая подруга, и прибежала к вам, чтобы все рассказать. Так?

— А если и так? — с вызовом в голосе сказала Ольга Прокопьевна. — Что с того?

— Оля, не надо… — Анна Петровна состарилась будто на глазах, прорезавшиеся на лице морщины делали ее сейчас гораздо старше ее сорока четырех лет. — Не говори ничего. Они ничего не докажут.

— Да что там доказывать-то? — вздохнул Олег. — Вилы вы, конечно, брали в перчатках. Но и перчатки эти, и одежда, на которую не могли не попасть брызги крови, у вас, конечно же, дома. Да и отпечатки ваших пальцев наверняка есть на лестнице в подпол. Вы же машинально стащили с рук перчатки, когда поднимались, да?

— Да ничего я не стаскивала, что ж я, совсем дура, что ли?! — воскликнула Ольга Прокопьевна и осеклась, спохватившись, что выдала себя.

— Оля!.. — Анна Петровна тихо заплакала.

— Да ладно, чего уж там, — Митькина сестра устало махнула рукой. — Расскажу, как все было. Аня вечером прибежала, мол, странный разговор сейчас услышала. Пересказала она его мне, и тут я все и поняла. Все то, что мне столько лет покоя не давало. Не мог Митька утонуть, потому что плавал он как рыба. Братик мой любимый! Моя вторая половинка! У меня же, когда его не стало, как руку отняли или там ногу. И мама… Мама так и не пережила. И я совсем одна осталась. А эта жирная скотина все эти годы рядом жила! И он, и дядя Леша… Я всю ночь про это думала, заснуть никак не могла. Ну как же так может быть, чтобы они ребенка убили, и ничего им за это не было! Я назавтра пошла к нему, хотела на всю деревню опозорить. Вот просто в открытую сказать, что я все знаю. Дошла до их двора, и тут мне плохо стало. Ноги подкосились так, что я на траву села под деревом. А тут Игорь с удочкой вышел, что-то Ирке прокричал и зашагал по дороге, а потом воровато так обернулся и в этот двор заскочил. Мне интересно стало, думаю: неужто впрямь золото какое-то есть, о котором Анька вчера рассказывала? Заглянула в щель, а он по двору идет, замок вскрывает и в дом заходит. Ну я и пошла за ним.

— Вы увидели, что он спустился в подпол?

— Да. На меня как затмение нашло, что мы тут одни и что никто его там не найдет, потому что кому тот подпол нужен. Не фифе же этой городской. Я его удочку увидела. Он ее в углу пристроил, чтобы не мешала. А рядом вилы стояли и рукавицы брезентовые валялись. В общем, я скользнула вниз, он на шум обернулся, и тут я с размаху вилы в него и всадила.