Людмила Феррис - Синдром выгорания любви

— Котенок, ты только мне мозги не пудри.

— Я серьезно, Никита! Найми сиделку ей, хочешь, я порекомендую, — сказала она, с трудом представляя высокомерную Прасковью Петровну старой и немощной.

— Ее пенсии только на хлеб и молоко хватит.

— Ты мог бы перечислять ежемесячно зарплату сиделке, это по американским меркам небольшие деньги.

— Что ты мне про американские мерки начинаешь? Я хочу квартиру материнскую продать. Не могу же я ее с матерью продавать? Давай выручай, подруга!

Он подошел к ней близко-близко и по-хозяйски крепко обнял и впился в губы. Так, как умел целоваться Никита, никто из ее мужчин целоваться не умел. Была в нем и удивительная нежность, и варварская грубость одновременно, и объяснить словами это было невозможно. Тоня знала, что вырываться бесполезно, не будет же она кричать о помощи в своем кабинете?! Персонал очень удивится, когда обнаружит ее лежащей на диване с посторонним мужчиной.

— Помнишь, ты меня помнишь. Ты все врешь, что забыла меня, — уверенно говорил он, не отрываясь от ее губ и тела.

— Да оставь ты меня в покое, — простонала она. — Уезжай в свою чертову Америку. Навязался тут на мою голову.

— Кто кому навязался — это большой вопрос! — только он, Никита, мог погружать ее в такое невероятное блаженство, кружить в вихре страсти, заполняя ее собой до предела, до краев, бережно, как хрупкую вазу. Он был единственным мужчиной, способным принести ей неповторимый дар нежности и подлинной любви. Конечно, она сделает то, о чем он просит, хотя видеть в интернате его когда-то властную мать не доставит ей никакого удовольствия. А может, и Прасковья Петровна не вспомнит девочку Тоню, которая любила ее сына и которой она просто исковеркала жизнь.

— У меня есть только две недели на все про все. Мне надо уложиться. Ты мне поможешь, — тоном, не терпящим возражения, произнес он. Да, он умел укрощать своего Котенка.

— Ты недооцениваешь российское законодательство.

— Поясни.

— Если ты определяешь мать в дом престарелых и у нее есть собственность, то эту собственность нужно передать государству.

— А государству много не будет?

— Это тебе не Америка. Социальные службы могут взять на себя уход за престарелым одиноким человеком. Но они должны получить что-то взамен.

— То есть ободрать меня как липку?

— Понимай как знаешь. У нас такие законы. Как я объясню, что американский сынок продал родительскую квартиру и уехал?

— Из любого положения есть выход, и мне кажется, ты его знаешь.

— Времени у нас мало, — она уже говорила «у нас». — Я могу тебя завтра свести с директором фонда «Старость в радость», через который можно оформить продажу квартиры. Я могу тебе здесь помочь только тем, что треть стоимости квартиры тебе вернут. Мы работаем с фондом давно, я уговорю директора рискнуть. Это самое большое, что я могу сделать.

Тоня подумала, что в деле у Щукиной вполне может оказаться справка, что она была прописана в общежитии. Не светить же действительно квартиру. Любовь любовью, но терять голову и деньги она не будет. Он ведь уедет опять в свою Америку и оставит ей на попечение свою мамашу, вот уж нарочно не придумаешь.

— Ты с ним спишь?

— С кем? — она сразу поняла, о чем он спрашивал.

— С директором фонда.

— Я думаю, что это к делу не относится. Ты решайся, да или нет, времени в обрез.

Сделку они провернули очень быстро, Никита получил наличные, и Прасковья Петровна Щукина благополучно переехала в дом-интернат для престарелых. Никита улетел, и Тоня не пошла его провожать. Она не будет рвать душу, ей нынешней встряски достаточно.

С Прасковьей Петровной она столкнулась буквально через пару дней после отъезда Никиты.

— Это ты, Антонина? — громко произнесла старуха, так что медсестра на посту оглянулась.

— Вы идите к себе в палату, Прасковья Петровна!

— Решила меня сюда упрятать? Выведу я тебя на чистую воду.

Антонина дошла до поста и обратилась к медсестре:

— Пожалуйста, поставьте новенькой, Щукиной, аминазин. У нее период адаптации с бурной реакцией. Аминазин непременно должен помочь.

Щукина что-то кричала ей вслед, но Тоня шла не оборачиваясь.

Наши дни

Адрес Клары Андреевны Гулько Юля Сорнева запомнила наизусть, этот городской район с мощными «сталинками» она знала. Ей вообще нравились старые дома, в них была магия истории, а еще высокие потолки, которые увеличивали пространство. А что взять с пролетарских хрущевок? Они и возводились-то всего за несколько месяцев, без затей. Сегодня современные технологии позволяют даже строительный вагончик, обшив его сайдингом, превратить в гламурненький домик, а сталинки со своими ампирными фасадами остались натуральными, без превращений.

О чем она будет говорить с Кларой Андреевной, Юля придумала сразу, она просто видела недавно на одном из телеканалов новую программу «Я его убила», где рассказаны непридуманные истории о женщинах, решившихся на преступление ради любви. Кого-то сильная любовь вдохновляет на подвиги, а кого-то приводит к настоящей трагедии. Героини в программе разные, но их объединяет одно — они решились на убийство как на крайний способ решения проблемы. Почему журналист Сорнева не может сделать цикл материалов на эту тему? Она просто изменит имена, это нормальный журналистский прием, по крайней мере она попробует это сделать.

Следующий шаг — это парикмахерская, в которой работала Прасковья Щукина. Специалистом по красоте в редакции была, конечно, ответсек Мила Сергеевна, которая тут же на глазах провела мастер-класс по поиску информации.

— Ириша, ты всех ветеранов парикмахерского движения знаешь. Мне нужен адрес парикмахерской, где работала Прасковья Щукина, был такой много лет назад модный мастер. Ну и пару фамилий дамочек, которые с ней вместе в парикмахерской работали. Ну и что, что давно это было! — наседала она. — Мы материал в газету готовим об истории города, нам очевидцы нужны.

— Во даете, Мила Сергеевна, — изумилась Юля.

— Это ложь во спасение. Да и разве это ложь, так, легенда.

Адрес парикмахерской «Фея», где долгие годы работала Щукина, а также телефон и адрес бывшей мастерицы дамского салона Юля получила через полчаса.

— Вы волшебница, Милочка Сергеевна!

— Да знаю. Если что, обращайтесь, — лишних вопросов ответсек ей не задавала.

Юля решила вначале навестить Клару Андреевну. Впрочем, почему она так уверена, что женщина жива-здорова? После тюрьмы всякое бывает, люди ломаются, спиваются. Если Гулько она не найдет, то будет искать дочерей Клары Андреевны, а это уже сложнее, они явно давно замужем, а значит, поменяли фамилию. Для того чтобы их вычислить, Юле понадобится время, которого у нее нет.