Антон Леонтьев - Билет в Зазеркалье

— Ну, кажется, с Долли все в порядке, — ответил Тимофей. — Ее больше не тошнит…

— Я не об этом, — прервала его Инна и выразительно замолчала.

Тимофей усмехнулся:

— Никого подозрительного я в парке не заметил, однако это не значит, что там никого нет. Думаю, что они ведут наблюдение, но с этим придется мириться…

Долли первой побежала в гостиную, а когда Инна с Тимофеем прошли туда, то застали ее уже свернувшейся калачиком в кресле.

— Долли! — сердито произнес Тимофей, явно желая согнать собачку оттуда, а Инна улыбнулась:

— Оставь, пусть там спит, ей же удобно…

Тимофей, подобрав разбросанные по дивану и полу листы бизнес-плана, произнес:

— Ну, я продолжу чтение…

Инна подошла к нему, взяла за руку.

— А ведь мы хотели продолжить кое-что иное…

Прозвучало пошло и глупо, Инне самой стало стыдно. Тимофей кивнул:

— Да, конечно… Только дай мне пять минут. Я хотел закончить изучение одной схемы, предлагаемой твоим мужем.

— Конечно, — ответила несколько холодно Инна. — А я пока что приготовлю нам чай…

Когда минут через десять она вернулась в гостиную, то застала Тимофея, распластавшегося на диване и мирно спавшего — на его мощной груди вздымался так до конца и не прочитанный бизнес-план Геныча.

Усевшись в кресло рядом, Инна сделала глоток чая, а вторую чашку, предназначенную Тимофею, поставила на пол.

Ей нравилось сидеть и смотреть на Тимофея.

« А если это любовь? »

Улыбнувшись заезженной фразе, Инна решила, что загадывать не будет. Если любовь, значит, это любовь. А если нет, то, стало быть, нет…

Внезапно Инна поняла, что тоже ужасно устала. Усталость лавиной обрушилась на нее. Она знала, что необходимо подняться, принять душ, почистить зубы, пройти в свою спальню…

Но закрыла глаза, решив, что вздремнет — «только на пять минут».

Инна проснулась от того, что в гостиную через незанавешенные окна лился яркий солнечный свет. От неудобной позы, в которой она спала, ломило все тело, Инна поднялась из кресла, потянулась и первым делом взглянула на мобильный — половина шестого утра.

И только потом посмотрела на диван. Соседа Тимофея на диване не было. Собачка Долли тоже исчезла из кресла.

А что, если он решил уйти — и больше никогда не возвращаться?

Тут до нее донесся приятный запах яичницы, смешанный с ароматом кофе. Растирая затекшее плечо, Инна направилась на кухню и застала идиллическую картину: Тимофей готовил яичницу, а около него прыгала, виляя хвостиком, Долли.

— Доброе утро! — произнес он, улыбаясь, когда заметил Инну. — Решил тебя не будить и не переносить в постель. Кофе с яичницей будешь?

Инна кивнула, есть очень хотелось. Она села за стол и получила большую порцию.

Плечо все еще давало о себе знать, и Тимофей, заметив, как она морщится, подошел к ней, положил руки на плечи.

— Дискомфорт? Болит?

Его пальцы запорхали над ее затылком, шеей и плечами.

— Тебе срочно необходим массаж, — вынес вердикт Тимофей. — Хочешь, сделаю?

Инна хотела, и после импровизированного завтрака они направились в кабинет. Тимофей велел ей лечь на диван, а сам, усевшись сверху, стал массировать ее спину.

Инна почти сразу же почувствовала облегчение — и желание. И не удивилась, когда несколькими минутами позже ощутила горячее дыхание Тимофея у себя на шее.

— У тебя спина такая возбуждающая, ты это знаешь? — шепнул он.

Ну да, не только возбуждающая, но еще и не без проблем — что же, ей ведь исполнится пятьдесят…

Тимофей поцеловал ее в затылок, а она перевернулась и привлекла его к себе.

К черту эти ненавистные пятьдесят! К черту братьев Шуберт! К черту Геныча! Ей требовался он — сосед Тимофей.

И он был с ней. Разве можно желать чего-то еще?

Они страстно любили друг друга, а затем Инна отправилась в душ, а Тимофей на кухню, доделывать завтрак, на этот раз для всех.

Выйдя из ванной, вытирая мокрые волосы, Инна обнаружила в комнате облаченного в пижаму Женечку, лежавшего в ее постели.

— Доброе утро, мамочка! Ты что, здесь не спала?

Постель, в самом деле, была заправлена.

Инна смешалась, не зная, что ответить на откровенный и одновременно столь наивный вопрос сына, но тут в дверь постучали.

— Доброе утро, Инна Евгеньевна! — раздался голос Олеси. — А Женечка у вас?

Похоже, квартира начинала постепенно пробуждаться.

Когда они все появились на кухне, то их ждал поистине королевский завтрак. Кажется, Тимофей сбегал в свою квартиру, а помимо этого сумел раздобыть свежайший ароматный багет, а также аппетитнейшие булочки с маком.

— Мамочка, а можно Тим будет готовить у нас завтрак каждое утро? — спросил Женечка, садясь за стол.

Тимофей смутился, а вошедшая на кухню вслед за Инной Мила Иосифовна всплеснула руками:

— Какой чудный стол! И кто накрыл? Уж точно не Олеся…

Инна поспешно произнесла, не желая очередной ссоры двух дам:

— Все за стол! Спасибо вам, Тимофей, за ваши старания.

Она сама не знала, отчего перешла с ним на «вы». Во всяком случае в присутствии свидетелей. Как будто не желала, чтобы они узнали об ее особых с соседом Тимофеем отношениях.

А что страшного, если вдруг узнают?

Завтрак понравился всем без исключений — даже Олеся и Мила Иосифовна хвалили Тимофея наперебой, на этот раз решив, что соревнование заключается в том, кто из них сделает более витиеватый комплимент.

— Мамочка, а почему ты такая грустная? — спросил Женечка, от которого никогда не ускользало истинное настроение Инны.

Но в этот раз сын все же ошибался: она была не грустная, а сбитая с толку. Потому что вдруг поняла, что жизнь может быть такой простой, беспроблемной и полной счастья.

Обыкновенного, простого, золотого счастья. Такого, какое было в ее жизни с Генкой когда-то давно.

Давным-давно — если это вообще было правдой.

В этом-то и заключалась горькая ирония: да, было . Но уже много лет их жизнь превратилась в трагедию, а затем и фарс (ну, или наоборот, а не исключено, и параллельно была и тем и другим ). И они мучили друг друга. Зачем?

Ответа на этот вопрос, конечно же, не было. Ни у нее, ни у Геныча.

И вот ответ вдруг появился: в виде соседа Тимофея. Геныч, надо отдать ему должное, оказался сноровистее: у него уже давно имелась параллельная семья.

Инна поняла, что следует принять решение, которое уже давно назрело. Оформить развод с Генычем.

И попытаться начать новую жизнь в свои пятьдесят. Ну, сорок девять…

К чему мучить друг друга, цепляться за осколки великого прошлого, не имевшего отношения к унылому настоящему, если можно не маршировать натужно в одну и ту же сторону, по одной и той же дорожке, то задевая друг друга, то стараясь спихнуть?