Влада Ольховская - Сад камней

— Это не самый плохой район.

— Это спальный район, тут тебе по определению нечего делать. Потому что, судя по машинке, спишь ты совсем в других местах.

— Я искал тебя, — признал Костя. — Я хочу тебе помочь.

— Да? Тогда придумай машину времени и перенеси меня в тот день, когда я познакомилась с твоим дружком. Я отменить это хочу, понял? Лучше бы мне и не знать его!

— Валера умер. Ты знала?

Она смутилась — нет, она не знала. Да и откуда бы ей знать? Однако Елена быстро взяла себя в руки, призывая на помощь застарелую ненависть.

— Мне плевать!

— Но он успел узнать о дочери.

Вот теперь она была действительно поражена.

— Что?! Как?..

— Он узнал, потому что знал я.

Костя рассказал ей все — про истинную причину тюремного срока Солодова, про их общение, про свой визит к Дмитрию Лисову. Умолчал он лишь о том, что за этой подставой стоит Андрей Завьялов — пока Андрей на свободе, ей опасно это знать, да и не нужно.

Елена слушала его внимательно, без истерики, и на какой-то момент Костя поверил, что она не безнадежна. Но когда он закончил, она холодно произнесла:

— Папа был прав, когда велел тебе держаться подальше от нас.

— Лена, я…

— Можешь не говорить. Ты ничего такого не скажешь, что меня переубедило бы. Ты — это такая же проблема, как Солодов, как все, подобные ему. Избалованные мальчики, мать вашу!

Это было несправедливо — сразу по многим причинам. Во-первых, это Елена, в отличие от них, росла в обеспеченной семье, они всего добивались сами. Во-вторых, никто из них не желал ей зла и ничего не делал, чтобы она дошла до такого состояния. В-третьих, и это было главным, Валера не хотел такой участи ни для себя, ни для нее.

Но все это уже случилось, и спорить с Еленой было бесполезно.

— Я хочу помочь, — настаивал Костя. — А ты нуждаешься в помощи.

— Я со всем справлюсь сама!

— Ага, конечно, вижу я, как ты справляешься! — Он кивнул на истертый пластиковый пакет, из которого выглядывали дешевые продукты. — Не хочешь думать о себе, подумай о дочери.

Вот теперь Елена не спешила огрызаться: материнский инстинкт побеждал застарелую обиду.

— Ладно, — сказала она. — Но все будет на моих условиях!

— Истинная дочь своего отца, — вздохнул Костя.

— Заткнись, а? Моего отца тебе лучше не упоминать, ты до его уровня никогда не дойдешь!

— Куда уж мне… Так чего ты хочешь?

— Денег, — просто ответила Елена. — Ты будешь давать мне деньги, у тебя ведь их много, а я буду на эти деньги жить. Все! Я не хочу общаться с тобой, и я тем более не позволю тебе приближаться к Кире.

— Она имеет право знать, кто ее отец.

— Плевать на такого отца! Я сама решу, когда она узнает правду. Я ее мать! А у тебя есть своя семья, ею и занимайся. Я серьезно, Шереметьев. Либо ты поступаешь по-моему, либо — никак. Если ты хоть раз попробуешь связаться с Кирой напрямую, я исчезну. Ты уже видел, что я умею это делать! Будем все делать так, как придумал мой отец: тебе разрешено только смотреть издалека, в нашей жизни тебя не будет!

Кире до сих пор было сложно поверить, что она сделала это. Нет, она не жалела — о таком невозможно пожалеть! Но было так непривычно, так странно просыпаться, чувствуя рядом с собой тепло другого человека. В прошлом ее романы были бурными, страстными и недолгими, поэтому до того, чтобы ночевать в одной квартире, просто не доходило.

Но теперь не могло быть иначе. Ей нравилось быть с ним, растворяясь в чувствах, которые он дарил ей. Засыпать рядом с ним, ощущая абсолютную безопасность и спокойствие, было особым удовольствием.

Ночь закончилась, наступило утро, и теперь ей нужно было решить, как с ним общаться и что их обоих ждет дальше. У нее было несколько минут форы — она проснулась раньше. Но никакой стратегии не было, и когда он открыл глаза, она улыбнулась ему.

А Илья сделал все легким и простым. Он повернулся к ней, обнимая ее, и она с готовностью прильнула к нему.

— Ты не сбежала, — отметил он. — Это хорошо.

— А должна была?

— Порой ты ведешь себя, как диковатая кошка.

— Почему «как»? — фыркнула Кира. — У нас с дикими кошками судьба примерно одинаковая: подвальная жизнь.

— От этого уже можно отвыкать. Теперь ведь ты богатая наследница!

— Ну да, начинать со мной отношения куда перспективней, чем с подвальной кошкой!

Она почувствовала, как он напрягается, и тут же смутилась:

— Извини, эта шутка у меня в голове звучала лучше, чем получилось в итоге!

— Да все нормально, пока это шутка. Но я не хочу, чтобы ты так думала на самом деле.

— Я и не думаю…

Илья приподнялся на локтях, отстранился от нее, но лишь для того, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Кира, я серьезно. Твои деньги не имеют к этому никакого отношения, у меня и свои есть.

Я просто хочу быть с тобой.

Она улыбнулась и поцеловала его; говорить сейчас не хотелось, и без разговоров это утро прошло куда приятней.

Когда они наконец спустились на кухню, был полдень. Кира собиралась заняться завтраком, который больше тянул на ранний обед, но, к ее удивлению, Илья не позволил ей.

Это было непривычно — но непередаваемо приятно. Ей нравилось сидеть за высокой барной стойкой и просто наблюдать за ним.

— Ты первый, кто не говорит мне, что это не мужское дело, — признала она.

— Детей рожать — вот не мужское дело, остальное рассматривается. Нет, а чего ты ожидала?

Что я сразу же выпрыгну из кровати и побегу курить? Так я даже не курю, мне вредных привычек на эту жизнь за глаза хватило!

Он продолжил готовить, но Кира уже не наблюдала за ним. Было в его словах что-то такое, что заставило ее насторожиться. Они ведь так и не нашли новый ключ… Что они упустили? И почему она, Кира, вспомнила об этом именно сейчас?

Неожиданно все сошлось:

— Курить! Ну конечно!

— Курить — это не «ну конечно», а «ну, не надо», — философски рассудил Илья. — Что случилось-то?

— Шереметьев не курил!

— В чего ты взяла?

— По дому полно пепельниц, но пепла нет, и запах сигаретного дыма тоже не сохранился, а в домах заядлых курильщиков так не бывает, какую бы систему вентиляции они ни установили.

— Ну и что?

— Разве не понимаешь? Слушай внимательней: полно пепельниц .

— Ты хочешь сказать?..

— Да!

Они не нашли ключ, потому что искали не там. Они осмотрели камины, подсвечники — им казалось, что пепел, оставленный в вазе, указывает именно на это. Однако все было проще — видимо, Шереметьев ставил интеллектуальные способности своей преемницы под вопрос, он сделал подсказку очевидной. Пепел — пепельница. Вот и все.

Теперь им оставалось только осмотреть все пепельницы и надеяться, что каменной будет только одна. Кире, уставшей от ожидания, хотелось заняться этим немедленно, однако Илья заставил ее позавтракать — и в этом было что-то непривычно… доброе. Не похожее на него.