Елена Арсеньева - Перстень Андрея Первозванного

Альбина с открытым ртом следила за узкой ладонью, которая легла Бузмакину на грудь, под борт расстегнутой куртки.

Менеджер качнулся, но Валерия сильно обхватила его другой рукой за талию и привлекла к себе.

– Не на… – пискнул он. – Я буду кри…

В горле у него что-то забулькало. И было отчего! Альбина не поверила глазам, уловив сверканье перстней Валерии уже пониже бузмаковского живота!

– Кричать будешь? – жарко выдохнула Валерия. – Кричи, мой сладкий! И мне покричать охота… давай вместе, а?

Бузмакин попятился в притворенную дверь. Валерия, при каждом шаге норовисто просовывая у него между ног коленки, передвигала его остолбенелое тело, как партнер передвигает в танго неловкую партнершу.

– Подожди меня в метро, на лавочке. Полчаса, не больше! – донеслось до Альбины, и дверь захлопнулась.

Какое-то время Альбина постояла, собираясь с мыслями и чувствами, затем повернулась и послушно побрела к метро. Она была так потрясена, что даже забыла испугаться, когда какая-то фигура ринулась к ней из подворотни, – только слабо взмахнула обеими руками.

– А где Аркадий? Куда вы его дели?!

Альбина обошла взволнованного юнца:

– Подождите, он скоро выйдет. Через полчасика.

– Когда?! – капризно выкрикнул блондинчик. – Мы на прием опаздываем! Мы уже опоздали! Какие могут быть полчасика, я вообще не понимаю? Что ей нужно от Аркадия, этой кобле?

Альбина сморщилась было, но тут же ей стало смешно:

– Слушай, чего пристал? Никуда твой любовничек не денется. Скажет, чего от него хотят услышать, – и выйдет.

– Да она же его трахаться потащила, я что, не видел? – взвизгнул несчастный. – Трахаться с женщиной! Это… это…

– А по-моему, не так уж это и ужасно, – неуверенно сказала Альбина, которой почему-то жалко стало отставного красавчика. – Некоторые из ваших вообще пол меняют. Значит, женщина – это не так уж плохо!

– Глупости! – авторитетно заявил блондин, осторожненько, кончиком кружевного платочка, вытирая нарядные, будто у девушки, ресницы, увлаженные слезинкой. – От себя не убежишь! Мужская сущность свое берет. Видел я одного такого придурка на Сухаревке. О чем только люди думают?! Ну, была бы хоть внешность подходящая, – он игриво стрельнул глазками, – а то весь прямо-таки топором вырубленный! Одет кое-как, все ему узко, колготки драные, волосы дыбом. Хоть бы парик надел! Естес-сно, от него все порядочные люди шарахаются. А он стоит, бормочет: «Дашенька! Дашенька!..» Это он якобы Дашенька, этот крокодил, вы себе представляете?.. О господи, да вы что? – заверещал он, отшатываясь от Альбины, которая вдруг коршуном налетела на него и вцепилась в руку. – Отстаньте, отстаньте! – затрясся брезгливо. – Это Аркадий у нас в прошлом бисексуал, а у меня убеждения твердые, я окраску не меняю!

– Простите! – Альбина отпрянула и даже руки на всякий случай сунула в карманы. – Извините! Но этого… Дашеньку… вы когда видели?

– Ну, час назад, может быть, минут сорок, – передернул своими прочно окрашенными плечами юнец. – Я как раз там проходил по пути к Аркадию. Да нет, вы ничего не подумайте, я ему верен, у нас вообще любовь! – вдруг залепетал он испуганно. – Я просто мимо шел… ну, надо же знать конъюнктуру, цены, руку на пульсе держать надо…

– …О-о-о! – гулко прокатилось в подворотне эхо, и Альбине показалось, будто вслед за ней несется железный ржавый обруч. Она даже оглянулась. Да ну, глупости, ничего не катится, конечно. И юнец не бежит следом – так и стоит, пригвожденный изумлением после внезапного бегства слушательницы.

Альбина выскочила из подворотни весьма удачно: автомобиль, который как раз проезжал мимо, все-таки успел затормозить, а не сбить ее с ног.

Она рванула дверцу, начисто забыв обо всех страхах по отношению к автомобилям:

– Вы меня не подвезете? Очень срочно! Пожалуйста!

Не дожидаясь ответа, плюхнулась на сиденье.

– На тот свет прикажете? – неприязненно поинтересовался сухощавый, интеллигентного вида водитель. – Рай, ад, чистилище? Куда срочно-то?

Батюшки, какой остроумный! Да и ради бога, пусть остроумничает. Главное, не взрыкнул, чтобы шла вон, и выбрасывать Альбину из машины вроде не собирается…

– На Сухаревку!

Альбина напряженно смотрела в стекло. Скорее, да скорее же! Вроде бы час пик уже закончился, но как много машин на улицах! Все шоссе впереди шевелится, как живое, фосфоресцирующее существо. Конечно, надо отдать должное водителю: он не тащится в хвосте – ловко вписывается в мало-мальски свободное местечко, лавирует, будто каскадер в американском кино про какую-нибудь погоню. То ли сам спешит, то ли отчаянный призыв Альбины так подействовал… А к чему призыв-то?

Первый угар сошел – теперь Альбина могла не только похвалить себя за проворство мышления и действий («И мы не лыком шиты!»), но и задуматься, к чему это проворство приведет. Ехать еще минут сорок, самое малое, так что есть время решить, что делать дальше.

Ну вот, выскочит она на Сухаревке. И, предположим, отыщет нужную фигуру: странную, нелепую, в дурацкой одежде и дырявых колготках. И, опять-таки предположим, узнает то самое существо, которое стало причиной рухнувших на нее бедствий.

А потом? Чего она, собственно, хочет?

На миг все смешалось, замельтешило в голове, мысли как бы ринулись испуганно кто куда, однако эти дни общения с Валерией все-таки не прошли даром: кое-какие обрывочки удалось поймать за хвост, будто чертенят, разбегавшихся от Балды, и даже пригрозить им кнутом логики.

Ей нужно, чтобы этот человек подтвердил: да, тетя Галя прятала его, потому что он ужасно боялся Наиля, в смысле Дениса Акулова, и неведомого Вольта, а также неведомого доктора, который, наверное, и впрямь не доктор. И, быть может, Валерия права: доктор и Вольт – одно и то же лицо. Тогда, в больнице, Альбина могла ошибиться насчет роста (у страха глаза велики), а голос вообще можно как угодно изменить. Ну, это не суть важно. Главное – убедить полицию: эти люди существуют сами по себе, это часть жизни злополучного транссексуала, но никак не Альбины. Она никого не нанимала для теткиного убийства. Она ни в чем не виновата. С нее можно наконец снять проклятущую подписку о невыезде, дать разрешение похоронить тетю Галю и убраться из Москвы восвояси! Вот чего она хочет. Оказаться отсюда подальше! Где угодно, хоть в дремучих (пока еще местами) заволжских лесах.

«Может, вообще лучше отказаться от этого наследства? – подумала вдруг она с проблеском радости. – Тогда они поймут, что у меня не было никаких побудительных причин, и отвяжутся».

Светлый призрак свободы замахал, радостно заплясал впереди, но тут же выяснилось, что это был снежный вихрь, сорвавшийся с обочины и перебегавший дорогу в неположенном месте.