Линдси Эшфорд - Женщина в «Восточном экспрессе»

Снова убегаем…

Где-то хлопнула дверь, и Агата поспешно отвернулась от окна из страха, как бы чего не подумали. Тут поезд заложил крутой вираж, и ей пришлось ухватиться за поручень. Все еще в тумане собственных мыслей, она по ошибке открыла дверь чужого купе – на полке лежала какая-то женщина.

– Прошу прощения! – попятилась Агата.

– Миссис Миллер?

Женщина выглядела так, словно сошла со страниц «Вога». Высокая – ей приходилось пригибаться под багажной полкой; пижама из белого шелка, расшитая по краю черными египетскими иероглифами. От ее одежды исходил крепкий запах духов с ноткой ванили и еще чего-то вроде жасмина или нарцисса.

Незнакомка протянула руку и ослепительно улыбнулась, обнажая ряд ровных зубов. Безупречная кожа, никакого макияжа, кроме помады. Густые, блестящие волосы – скандинавский пепельный блонд, темно-синие, почти фиалковые глаза. Агате вспомнились колокольчики, растущие в полях возле дома ее матери в Торки.

– Кэтрин Килинг. – Ее рукопожатие было твердым, как у мужчины. – Простите, что напугала. Пришлось переселяться – клопы, представляете!

Она подняла брови и слегка передернула плечами, так, что округлая грудь шевельнулась под шелковой пижамой.

– Кто бы мог подумать, а? В «Восточном экспрессе»! Говорят, из-за обилия дерева в интерьере… Ну теперь расскажите о себе!

Агата заметила, что купе совершенно преобразилось: исчезли ее вещи. Со стола убрали расческу и несессер, ночная сорочка больше не свисала с крючка на двери, а шляпную коробку перевернули набок и запихнули в угол багажной полки. Она выбрала купе второго класса потому, что здесь было куда больше места, чем в одиночном купе первого, однако теперь ее охватили сомнения в правильности выбора.

– Какой дивный жакет! – Кэтрин провела изящным длинным пальцем по ткани. – Соня Делоне? [5] Французское имя – Сара Элиевна Штерн (1885–1979) – знаменитой художницы-авангардистки, работавшей также как модельер.

– Да.

– Так и думала. Мне довелось с ней сотрудни-чать.

– Правда?

– Я – художник-дизайнер, – кивнула Кэтрин. – Работала в модных домах Лондона и Парижа.

– Вы, наверное, очень талантливы, – вежливо заметила Агата. – По работе едете или так, для удовольствия?

Кэтрин расхохоталась, закинув голову.

– А разве это взаимоисключающие вещи? Я обожаю свою работу. – Она взяла со столика серебряную папиросницу. – Не желаете?

– Спасибо, не курю.

– Надеюсь, вы не против?

Кэтрин достала из кармана пижамы мундштук – черный с серебряным наконечником.

Агата совсем пала духом: придется делить купе с курильщицей! За годы брака с Арчи она смирилась с запахом сигарет, однако после развода успела привыкнуть к роскоши свежего воздуха в спальне.

– Турецкие, – пояснила Кэтрин. – Довольно неплохие. Коллега привез из Багдада. Надо будет раздобыть еще.

– Вы едете в Багдад? – поинтересовалась Агата. Странный выбор для человека из мира высокой моды; она-то думала, ее спутница сойдет в Милане.

Кэтрин выдохнула облачко дыма.

– В Ур – я там работаю на раскопках, рисую находки. Уже четвертый сезон пошел.

– Вы работаете с Леонардом Вулли? – с придыханием уточнила Агата.

– Да.

При упоминании этого имени Кэтрин отчего-то поморщилась и закатила глаза. Может, с ним сложно общаться или у него имеется какая-нибудь отвратительная привычка? Агате хотелось расспросить подробнее, но это было бы невежливо. Взамен она призналась, как с интересом читала о раскопках в газете, как это повлияло на ее выбор – ехать на восток вместо запада. Затем она спросила, какое из найденных сокровищ понравилось больше всего.

Кэтрин задумчиво стряхнула пепел.

– Пожалуй, головной убор царицы Пуаби [6] Богатая и влиятельная женщина («царица» – условный термин), жившая в одном из древнейших городов шумерской цивилизации, Уре, прибл. в 2600-е гг. до н. э. . Два месяца потратила на восстановление – просто кошмар, куча мелких бусинок! – но оно того стоило.

Оказывается, в прошлом сезоне их группа нашла древнее захоронение, затерянное в пустыне на три тысячи лет. Среди замечательных находок им попался головной убор шумерской царицы. Кэтрин так увлекательно описывала процесс складывания фрагментов золота, лазурита и сердолика, что Агата мысленно перенеслась в другой мир и даже не заметила, как горные ландшафты за окном уступили равнинам Ломбардии – перед внутренним взором представали заманчивые картины сокровищ, найденных в Уре…

В дверь неожиданно постучали. Агата вздрогнула и вернулась с небес на землю. Вошел проводник с утренним кофе и спросил Кэтрин, не нужно ли перенести остаток вещей из прежнего купе. Обращение «миссис Килинг» порядком удивило Агату, поскольку обручального кольца у соседки не было.

Когда он вышел, Кэтрин воскликнула:

– Ах, миссис Миллер, как нехорошо с вашей стороны! Я все болтаю и болтаю о работе, а вы позволяете! Ну же, расскажите что-нибудь о себе!

Она размешала сахар и подняла чашку к губам – на краю остался четкий коралловый полумесяц.

– Багдад – довольно необычная цель для женщины, путешествующей в одиночку…

Кэтрин сделала многозначительную паузу: ей явно хотелось узнать, куда и почему ее спутница едет без мужа.

Агата вздохнула. Она предвидела досужее любопытство и заготовила ответ заранее, но ей хотелось придать голосу убедительности. Сперва она рассказала Кэтрин, что дочь уехала учиться в пансионат – это было правдой, – поэтому она ужасно скучает, и ей необходимо отвлечься. Затем последовала собственно ложь:

– Мой муж… погиб на войне.

Она долго практиковалась перед зеркалом; говорила себе, что лучше притвориться вдовой, чем принять позорный статус разведенной женщины. И все-таки вслух это прозвучало чудовищно, словно она и вправду желала ему смерти. Да еще лицо, отразившееся в оконном стекле… Неужели это кара? Новая жестокая выходка подсознания – видеть то, чего нет?

Кэтрин наклонилась и похлопала ее по руке.

– Я тоже потеряла мужа…

Кровь бросилась в лицо. Теперь Агате стало стыдно вдвойне.

Какая ты испорченная!

Кэтрин отвернулась к окну.

– Мы познакомились, когда я работала медсестрой во Франции.

– Во Франции? – эхом откликнулась Агата. Трудно представить столь экзотическое сознание в грязи и крови полевого госпиталя. В Торки порой приходилось тяжко – страшно подумать, чего навидалась Кэтрин.

– Мы были женаты всего шесть месяцев. – Кэтрин потянулась за новой сигаретой.

– Война так жестока…

Банальность, однако опыт подсказывал, что лучше не копать глубоко.

– Когда все закончилось, я снова пошла в медсестры, – пояснила Кэтрин. – Сперва в Египте, потом отправилась в Багдад – так и попала на раскопки.