Джон Карр - Серебристый занавес

— Это не мое дело — думать, — коротко обрезал полицейский. — Я сделаю свои записи и доложу комиссару. Ну! — Он отступил под навес слабоосвещенного дверного проема и, напряженно поглядывая на Джерри, вытащил записную книжку. — Давайте без глупостей. Вы убили этого человека и пытались ограбить его. Я видел вас.

— Нет!

— Вы были с ним одни во дворе. Я видел это собственными глазами.

— Да, это правда.

— Хорошо, что признаете. Видели кого-нибудь еще во дворе?

— Нет.

— А если честно, мог ли убийца подойти незамеченным?

Джерри, даже понимая, что под суровым взглядом он вырос почти до клятвопреступника, вынужден был признать, что это невозможно. С двух сторон были высокие кирпичные стены. С третьей стороны — дом, дверь и окна которого не были даже приоткрыты. В тот промежуток времени, когда он оглядывался, никакой убийца не мог приблизиться, заколоть Дэйвоса и снова отступить и скрыться. Не имелось никакого укрытия. Было очевидно, что Джерри даже подумать не мог о разумной лжи. Он просто был в замешательстве.

— Не знаю, что случилось, — настаивал он. — Одну минуту он там находился, а потом упал. Я никого не видел. — И потом проблеск света мелькнул в его уме. — Подождите. Этот нож там… Его же кто-то воткнул в него.

С широкой сардонической усмешкой смотрел на него из дверного проема полицейский.

— Воткнул, вы говорите? Воткнул, откуда?

— Я не знаю, — признался Джерри. Проблеск света в уме пропал. Он снова посмотрел на белые кирпичные стены и на дом, передняя часть которого была закрыта. Неоткуда взяться ножу.

— Рассмотрим положение ножа, — предположил собеседник, пытаясь применить логику. — Этот джентльмен шел перед вами, спиной к вам?

— Да.

— Хорошо. У нас прогресс, — подчеркнул он. — Нож входит в затылок по прямой линии. Он входит по направлению с той стороны, где вы стояли. Могли бы его воткнуть после того, как вы вошли во двор?

— Нет, это невозможно.

— Нет, это очевидно! — вскричал полицейский. — Я не могу больше слушать всякие глупости. Я был снисходительным к вам, потому что вы англичанин, а у нас инструкция быть снисходительным к англичанам. Но это выходит за рамки разумного! Вы пройдете со мной в мэрию. Посмотрите на бумажник в его руке. Он предлагает его вам и говорит: месье, окажите честь, примите мой бумажник.

— Нет. Бумажник был у него в руке.

— Вы говорите, бумажник был у него в руке. Почему?

— Я не знаю.

Джерри замолчал. Потому что теперь история его проигрыша в казино приобретала трагическое значение. И потому, что послышался звук отпираемой двери. Дверь дома доктора открылась, и вышла светловолосая девушка, которую в прошлый раз он видел в казино. Рядом с дверью латунная табличка гласила: «Доктор Эдуард Хеберт». Под именем указаны часы приема и решительное: «Говорите по-английски». За девушкой, вытягивая шею, стоял щетинистый мужчина средних лет с большим чувством собственного достоинства. Его вызывающие очки имели широкую черную ленту, которая, казалось, образует электрическую цепь с концами его подкрученных вверх усов.

Но Джерри Уинтон не смотрел на доктора Хеберта. Он смотрел на девушку. Вдобавок к легкой шубке она надела шарф кремового цвета, обернув его вокруг головы. В руках у нее была крошечная коробочка, завернутая в белую бумагу. На ее гладком встревоженном лице с удлиненными голубыми глазами, казалось, отразилось выражение покойника, уставившегося на нее с мостовой. Девушка дернулась назад, наткнувшись на полицейского. Потом, оперлась одной рукой на руку доктора Хеберта, а другой резко указала на Дэйвоса.

— Это тот человек! — воскликнула она.

Месье Горон, префект полиции, был спокойным, по-кошачьи дружелюбным человеком, известным своими манерами. Преступление, редкое в Ла-Банделет, огорчило его. Но он был также и компетентным полицейским. В час ночи он сидел в своем кабинете в мэрии, изучая ногти и качаясь взад-вперед в скрипучем кресле, чей звук уже начал действовать Джерри Уинтону на нервы. Девушка, которая уже в десятый раз назвала свое имя как Элеонора Худ, была настойчива.

— Месье Горон!

— Мадемуазель? — вежливо произнес префект, казалось, очнувшись от дремоты.

Элеонора Худ обернулась и бросила на Джерри Уинтона отчаянный взгляд.

— Я только желаю знать, — настаивала она на прекрасном французском, — почему мы здесь, доктор Хеберт и я. И мистер Уинтон, если уж на то пошло. — На этот раз взгляд, который она кинула на Джерри, был улыбчивым и дружеским. Тот тип человеческого взгляда, который растопит даже душу злодея. — Но что касается нас… почему? Мы даже не являемся свидетелями. Я ведь рассказала вам, почему была в доме доктора Хеберта.

— Ваш отец, мадемуазель, — пробормотал префект.

— Да, он болен. Доктор Хеберт в течение нескольких дней лечил его. Сегодня вечером у него случился еще один приступ в казино. Мистер Уинтон может подтвердить это.

Джерри кивнул. Старик за столом, подумал он, конечно же, выглядел больным.

— Я отвела отца назад в отель «Бретань» в половину двенадцатого, — продолжала девушка с большой интенсивностью. — Пыталась связаться с доктором Хебертом по телефону, но не смогла дозвониться. Тогда пошла к нему домой. Это недалеко от отеля. На своем пути я видела этого человека. Того, которого вы называете Дэйвос. Я подумала, что он преследует меня. Мне казалось, что он смотрит на меня из-за каждого дерева. Вот почему я сказала: «Вот тот человек», когда увидела его, лежащим на тротуаре с открытыми глазами. Его глаза даже не мигали, несмотря на дождь. Это было ужасное зрелище. Я была расстроена. Вы обвиняете меня?

Месье Горон удовлетворительно хмыкнул.

— Я подошла к дому доктора Хеберта, возможно, без двадцати двенадцать. Он уже собирался отдыхать, но согласился пойти со мной. Я подождала, пока он оденется. Мы вышли и на пороге обнаружили. то, что вы уже знаете. Пожалуйста, поверьте, это все, что я знаю.

Она была необычной личностью с необыкновенно выразительным голосом. Предпочитая резкие слоги, она пыталась убедить префекта. Затем она добавила резко по-английски, глядя на Джерри:

— Он был малоприятной скотиной, но я и на йоту не верю, что вы его убили.

— Спасибо. Но почему?

— Не знаю, — искренне ответила Элеонора. — Вы просто не могли.

— В этом есть логика! — воскликнул месье Горон, с силой стукнув по столу. Вращающееся кресло скрипнуло от удовольствия. От многих ламп в офисе пахло креозотом. На столе перед префектом лежал промокший бумажник Дэйвоса, и что любопытно, крошечная круглая коробочка, завернутая в жгут из бумаги. Ее несла мисс Элеонора Худ, когда выходила из дома доктора. Месье Горон ни разу не обмолвился с Джерри, ни разу не посмотрел на него, вежливо игнорируя молодого человека. Будто его здесь нет.