Алексей Мальцев - Тайна речного тумана

– И пациент просто перестает дышать, – задумчиво изрек Петр. – Отсюда и гримаса на лице. Он хотел дышать, но не смог. Чудовищная жестокость! Освенцим!

– Фашизм чистой воды! – заметил Жора. – Он не умер, он погиб смертью храбрых и при этом не особо дергался.

– Кстати, Жора, а не мог он сам… естественной смертью, так сказать?

– Под капельницей-то?

Патологоанатом посмотрел на Петра так, словно тот начал пальпировать печень в левом подреберье.

– Такого не бывает? – осторожно поинтересовался Серж, чтобы как-то заполнить неприятную паузу.

– Как правило, под капельницей умирают от капельницы. Уж простите за тавтологию! Исключения мне не известны.

– Кстати, а где староста? Она его первой обнаружила сегодня. С ней бы не помешало побеседовать, – Серж начал смотреть по сторонам. – Все же первая свидетельница… Давайте поищем.

Старосту они нашли в ее каюте в состоянии истерики. Она тщетно пыталась накапать себе валериану из закрытого флакончика в стакан. При этом ее тонкие бескровные пальцы тряслись так, что, будь флакончик открытым – вряд ли в стакан попала хотя бы половина капель драгоценной настойки.

Петр с трудом забрал у нее из рук флакончик, открыл его, сам приготовил успокоительное и едва ли не насильно влил в рот старосте.

– Это невозможно, я не верю, слышите?! Галлюцинации, бред! Все в одном флаконе! Этого не может быть, – пролепетала Алена, кое-как проглотив лекарство. – Лежит, главное, под капельницей, а лицо – как мумия, господи, Левчик… Кто тебя так? Это не укладывается в голове!

– Дыши глубже, Ален, – невозмутимо рекомендовал Рябухин, кое-как протиснувшись в тесной каюте к окну. – Сейчас проветрим, а ты приляг, тебе необходимо отдохнуть.

Нужно признать, что его самого шатало и мутило, он еще не отошел от своего предобморочного состояния. Пару раз его качнуло так, что он едва не рухнул на старосту.

– Ага, ты еще предложи капельницу поставить, как Левчику, – неожиданно съязвила староста. – Тебе самому, как я погляжу, помощь требуется. Я знаю, ты недолюбливал его. Да вы все недолюбливали, чего там! Он сам всего достиг… И методику открыл… Ни у кого такой не было, а завистников полно.

– Алена, ты что несешь? – опешил Серж. – Окстись! Кто ему завидовал? У нас разные специальности, мы не пересекаемся, никто никому дорогу не перебегал. Никто никого не подсиживал. Ты явно не в себе, потом жалеть будешь.

– А внимание женщин?! – сквозь слезы выкрикнула она. – Здесь специальность у всех одна. Он пользовался популярностью, его слушали, открыв рты, внимали каждому слову!

Жора присел перед ней на корточки, едва не растянувшись на полу, и попытался заглянуть в глаза:

– Это ты на меня сейчас намекаешь? Только не забывай, нам не по двадцать, и мы не студенты.

– Да? А что ж ты хорохорился вчера весь вечер? Намекал Левчику про институт, про то, что он свой шанс использовал… Чтобы ушел с твоего пути…

Патологоанатом поднялся, пошатнулся. Петр подхватил его за плечо:

– Голова закружилась?

– Нет, ничего, спасибо. – Отстранив Петра, начал массировать себе виски. – Выйду на палубу, подышу туманом, полегчает. Тем более что мне все ясно. Говорить с ней бесполезно, она сейчас не в себе, может наговорить такого, о чем потом всю жизнь жалеть будет. Надо дать ей время успокоиться.

– Как раз времени-то у нас и нет, – буркнул в ответ Петр. – Наверняка капитан уже опечатал каюту с трупом, вызвал полицию. Для него мы все – подозреваемые в убийстве. Ты хочешь быть подозреваемым?

– А куда деваться? – развел руками Серж, хотя вопрос был адресован Рябухину. – Хочешь не хочешь, как ни крути. У него обязанность – до прибытия полиции обеспечить сохранность улик и безопасность пассажиров.

– Твоя супруга сейчас в каюте? – неожиданно поинтересовалась староста у Петра. – Только честно!

– Да, а что? – ответил, икнув от неожиданности, Петр.

– Я видела ее ночью на палубе. В одной ночнушке и с ножом. Это как прикажешь понимать?

Петр оказался не готов к такому повороту разговора и закашлялся.

– Ты уверена, что это была она?

– Я тоже ее видел, – вставил Серж. – И нож был окровавленным. Я чуть в штаны не наложил. Честно, такое узреть в лунном свете ночью никому не посоветую.

– Вы что, с ума все посходили? У вас групповая галлюцинация?

– Один еще может сойти, но двое, – произнесла староста, закатив глаза в потолок. – Уже вряд ли, согласись. И я не хочу быть подозреваемой. Я не могла убить Левчика. Пусть меня проверят на детекторе.

– Детектора у нас сейчас нет, а вот несколько вопросов я бы тебе задал. Если ты не против, конечно, – вполголоса предложил Петр, чувствуя, как у него горят щеки.

– Ты что, следователь, чтобы задавать вопросы? – Староста недоверчиво взглянула на него. – Мы твои однокурсники, коллеги. А ты нас… допрашивать?

Теперь настала очередь Петра опускаться перед ней на корточки.

– Ален, ты можешь, конечно, не отвечать, но среди нас, коллег, как ты говоришь, и однокурсников, притаился убийца.

– Ты сперва супругу свою допроси! Потом, если докажешь ее невиновность, принимайся за остальных!

– И допрошу, не беспокойся, – с трудом справившись с негодованием, клокотавшим внутри, твердо заметил Петр. – На вопросы отвечать все равно придется. Приедет полиция, распихает всех по каютам. И начнется экзекуция. Мало не покажется, они люди непривычные к специфике медицины, к нашим тонкостям.

– А откуда мне знать, что ты сам его не убил? – Староста строго взглянула на него. – Вдвоем с женой разыграли все как по нотам. Она с ножом по палубе шастает. Отвлекает внимание, наводит ужас, а ты в это время…

За то время, что однокурсники находились в каюте Чубак, она раз десять успела снять и надеть очки, рассматривая вошедших то сквозь линзы, то так, невооруженным глазом.

– Я на тебя, Ален, не сержусь, – Петр постарался улыбнуться. – Я понимаю, у тебя трагедия, погиб… близкий человек, но…

Серж кашлянул и предложил:

– Я вам не мешаю? Может, мне вслед за Жориком выйти? Вы, так сказать, наедине пообщаетесь. Как в камере.

Петр ожидал, что Алена не согласится, но та, наоборот, взглянув искоса на гинеколога, указала тому на дверь. Серж пытался что-то возразить, но потом плюнул и повиновался. Петр проводил гинеколога взглядом и поймал себя на мысли, что в это раннее утро Серж какой-то другой – не такой, каким был вчера. Конечно, вчера все были на порядок жизнерадостней, искрометней. Но Серж изменился в чем-то другом, а вот в чем – Петр пока не мог понять.

Когда они остались вдвоем, Алена демонстративно уселась напротив Петра и, скрестив руки на груди, произнесла:

– Спрашивайте, гражданин начальник.