Татьяна Шахматова - Убийство онсайт

— Locro del papas, supa! — повторила она и улыбнулась крайне церемонно, мол, кушайте, для вас только вегетарианское.

Блюдо жареной картошки оказалось жареными бананами, нарезанными кубиками, как мы режем клубни. Суп же показался мне не просто вкусным, а божественным, сравнимым разве что с маминым борщом. Желтизну придавала кукурузная мука, а белыми островками плавал кисловатый, но очень приятный на вкус сыр. Я уже видел этот желтый суп в кафетериях Кито, однако и представить не мог, в сколь экзотических условиях мне доведется отведать это популярное блюдо местной кухни.

Среди изучающих иностранные языки популярно мнение, что нет на свете ни одного сложного языка, если от его знания зависит твоя жизнь. Ситуация с наркоисторией убедила меня в том, что это сущая правда. Мой экспресс-курс испанского и одновременно языка кечуа уложился в какие-то пару минут.

— Кто эта чика? — поинтересовался полицейский, похожий на перевернутую черепаху, сделав рукой жест от затылка до своей круглой пятой точки, торчащей из штанов в разные стороны, словно перезрелый патиссон. Я догадался, что так он показывал длинные волосы и имел в виду Викторию, пролетевшую по участку маленьким, не очень разрушительным, но очень громким торнадо.

— Тетя, — ответил я. — Сеньора. Ми сеньора.

Они заулыбались:

— La hermana de tu madre?

Это было понятно. Сестра моей мамы.

— Si, — кивнул я.

— Бонита! — восхитились они.

— Искайнинманта синчи аллин! — что-то в этом духе они повторяли друг другу с самым многозначительным видом, и я понял, что Виктория теперь может по праву гордиться тем, что ее «бонита» произвела фурор даже в глухих джунглях Эквадора, практически в самом центре мира.

Полицейские все еще раздумывали, как им выкрутиться из щекотливой ситуации: и меня отблагодарить, и не потерять прибыли, на которую все уже некоторым образом рассчитывали. Оба полицейских казались немного смущенными.

В такие моменты чувствуешь себя совершенным бревном. Еще пару часов назад я искренне полагал, что выторговать у Хорхе обогреватель — это верх ораторского мастерства, но жизнь мгновенно преподнесла новый вызов моим представлениям об эффективной коммуникации.

Однако мои новые знакомые оказались намного предприимчивее, чем я мог ожидать. Как только я доел желтый суп, раздвинулись те самые кусты, которые исполняли здесь роль театральной кулисы, и на тропинке показалась уже знакомая женщина все в той же футболке вместо юбки. Теперь она вела под руки старика. Старик явно был аксакалом этой деревни, потому что его длинные седые волосы, заплетенные в две тоненькие косички с цветными ленточками, свисали до самой груди, а из волос торчало несколько черных вороньих перьев с левой и с правой стороны.

В отличие от простоватых физиономий полицейских, лицо старика дышало покоем и монументальностью, как старинная икона. Вождь не вождь, но некоторые признаки венценосной особы у него имелись. Лицо аксакала было поделено на две неравные доли: верхняя часть, широкая, как будто лежала на гладких красноватых скулах, а нижняя часть, напротив, совсем маленькая, острая. Кажется, зубов у деда не имелось уже очень давно.

Старика усадили на стул и прислонили спиной к сараю.

Блинолицый полицейский жестами объяснил, что дед внезапно перестал слышать. Мол, не поможете ли, господин доктор.

Я мысленно закатил глаза, но, как говорится, назвался груздем…

Посмотрев в грязные вонючие уши аксакала с видом, будто я профессор медицины как минимум, я, само собой, в стремительно сгустившихся сумерках, да без каких-либо средств освещения, ничего там не обнаружил, но зато кое-что вспомнил. На сей раз на помощь пришла филология. Как пасынок двух наук, медицины и филологии, — на сына, по словам Виктории, я не тянул ни там, ни там — я имел право ожидать помощи от обеих из них. От медицины я уже кое-что получил, настал черед словесного искусства.

Мне вспомнился интернет-рассказ какого-то то ли морпеха, то ли просто солдата, которому удалось спасти себе жизнь среди диких африканских племен с помощью промывания ушей одному из местных старейшин. Дома, в России, за собственным письменным столом рассказ показался невероятным и был отнесен к жанру хвастливой армейской байки, вся задача которой сводится к тому, чтобы заслужить авторитет у сослуживцев не столько боевой удалью, сколько бурной фантазией и острым словцом, но сейчас история показалась мне уже не столь оторванной от жизни.

Как известно, у пожилых людей очищение ушных раковин происходит медленнее, так как с возрастом меняется состав серной пробки, она становится более густой и вязкой. Отсутствие медицинской помощи плюс антисанитария и возраст — самые что ни на есть благоприятные условия для механической глухоты. Даже если процедура ничем старику не поможет, выглядеть это будет эффектно, а любой положительный эффект, как известно, старт для торга или, говоря научным языком, для начала эффективных переговоров.

Вооружившись новым двадцатикубовым шприцем и разведя все тот же новокаин, я шандарахнул, что было мочи, деду по ушам и со второй попытки действительно добыл из каждого отверстия по пробке размером со средней величины маслину.

Дед посмотрел на меня удивленно, что-то сказал полицейским, наши взгляды встретились, и в этот момент я отчетливо понял, что, возможно, впервые в моей жизни филология и медицина объединились и, не конкурируя за первенство, отыграли на успех операции в прямом и переносном смысле этого слова.

Боялся я только одного — вот сейчас снова раскроется зеленый занавес, и к доброму доктору Айболиту потянется вереница страждущих и бесноватых.

— Можно? — спросил я, показав на телефон, и полицейский снова передал мне свой аппарат.

На сей раз телефон Вики ответил. Только заговорил он голосом не моей тетки, а Павла Кнопкина.

— Саша, только не пугайтесь, — сказал Павел с такой интонацией, что я почувствовал дрожь в коленях и сам сел на табурет, прислонившись к деревянной стене сарая, где недавно восседал мой необычный пациент.

— Что случилось? — проговорил я, понимая, что начинают сбываться мои худшие предчувствия и самые мрачные прогнозы.

— Виктории стало нехорошо, но мы уже вызвали доктора. Все будет в порядке.

— Что с ней?!

— Я не знаю.

— Что происходит?

— Не знаю.

— В чем проблема? Какие симптомы?

— Кажется, что-то с сердцем… Возможно, из-за жары. У нее были проблемы с сердцем? А где вы сами?

Чертов гад! Проблемы с сердцем!

— У нее нет проблем с сердцем! — крикнул я. — А сам я в полицейском участке…

— А вы-то там как оказались? Вас же не было в гольф-клубе, когда все произошло? — Кнопкин рассуждал с поразительным для такой ситуации хладнокровием, выдававшим его с головой.