Татьяна Шахматова - Убийство онсайт

Наткнувшись взглядом на документ «ЗА И ПРОТИВ», я не мог устоять и открыл его. Оказывается, Вика взвешивала аргументы, лететь или не лететь. Кто бы сомневался?! Подняться с дивана — дело, требующее тщательного научного анализа.

Как и все остальные ее записи, таблица выглядела лаконично: три минуса, четыре плюса.

— История с крысой абсурдная. Если слив информации не выявила система безопасности, то как ее выявит филолог?

— далеко лететь

— лень

+ Сама по себе научная проблема любопытная. Есть одна японская методика. Можно попробовать.

+ Эквадор — интересно

+ платит много

+ Директор — не дурак

Неужели «директор не дурак» и стало решающим обстоятельством в принятии решения?

Эти двое уже выходили из воды, и, к своему ужасу, я увидел, что происходит там приблизительно то же, что около часа назад происходило у нас с Камиллой. Волна перевернула Викторию чуть ли не вверх тормашками, а Паша выловил ее, поставил на ноги, и она, хохоча, выжимала мокрые волосы прямо ему на плечо.

Неужели Павел прилетал в Кито в первый день не просто так? Смущение? Он действительно испытывал смущение, поэтому показался нам таким неловким?! Черт, какое неблагодарное занятие — наблюдать за романом со стороны. Если говорить о проявлениях неловкости как части лингвистики любви, то многие противоречия объяснялись. Видимо, эти двое заинтересовали друг друга еще на этапе переговоров по скайпу, когда Паша только ставил задачи. Вот почему он вызвал Вику лично, вот почему она согласилась лететь. Хотя изначально обоим, скорее всего, было известно, что если задача в принципе решаема лингвистическими методами, то решить ее можно удаленно.

Я быстренько закрыл документ «ЗА И ПРОТИВ», открыл переписку в чате на том месте, где было про сеньора Варгаса, и сделал серьезное лицо. Только все это не понадобилось.

К бару подошли одновременно с двух сторон: со стороны океана Виктория с Павлом шли не торопясь, увязая в горячем песке и о чем-то беседуя, а со стороны арки, открывавшей вход на пляж, с дико вытаращенными глазами несся Анатоль.

Тимбилдер выглядел крайне непрезентабельно: потный и грязный, с всклокоченной бороденкой, без очков и в грязной футболке Hard Rock cafe Budapest, видимо, он такие футболки коллекционировал. Зная нашего Анатоля, можно было сделать вывод, что бежать на пляж, не приведя себя в порядок, не переодевшись и не выпив чашечки кофе, его могли заставить только чрезвычайные обстоятельства.

Впрочем, жизнь мало учила самарского шляхтича. Увидев меня, он показал мне свой жирный средний палец, но, едва увидев Павла, переключил свое внимание на него, размахивая руками, чтобы привлечь внимание.

— Ну наконец-то! — крикнул Павел. — Толя, это тебе урок с твоими вечными националистскими высказываниями! Будешь уважать местное население.

Анатоль пропустил мимо ушей не только тот факт, что его назвали Толей, но и то, что его обвинили в национализме (само собой, он считал себя человеком глубоко порядочным и высоких моральных убеждений) — такое смирение показалось мне в высшей степени нехарактерным и потому странным. Тимбилдер молча ждал приближения Вики и Павла, и когда айти-директор поравнялся с перилами пляжного ресторана, объявил:

— Паша, я только что из отделения полиции. Убитая девушка — это… Вы не поверите! Но это сеньора Варгас. А самого Варгаса не могут найти, в полиции предполагают, что он пересек границу с Колумбией и бежал…

Выражение лица Павла стало серьезным и злым, как у охотящейся барракуды в телеальманахе про подводный мир. Он схватился за телефон, и вся его речь превратилась в сплошные цитаты из Ивана Семеновича Баркова, по большей части случайные.

Известно, что стиль речевого поведения в Латинской Америке более эмоциональный и менее дистанцированный, чем в России и Европе. Стоит встретиться глазами с любым прохожим, и ты получишь в ответ приветствие и непременную улыбку. Под конец дня у меня начали болеть мышцы щек и совершенно испортилось настроение. Не знаю, как у эквадорцев получается столько улыбаться. Если с французами, англичанами и американцами достаточно соблюдать формально-приветливую улыбку, то здесь принято улыбаться искренне, во весь рот.

Пока я шел в супермаркет от нашей квартиры на улице героя Карлоса Тобара, меня дважды втянули в разговор прохожие, которых ничуть не смутили мои заверения в том, что я не знаю испанского. «No hablo espaniol» — это не повод для прекращения беседы. Я поговорил с одной пожилой женщиной о том, как сильно в Эквадоре печет солнце. Нет, она не продавала шляпы, она лишь с искренней заботой рекомендовала мне срочно купить головной убор где угодно, у кого угодно, лишь бы он прикрыл мою непозволительно белобрысую голову и поджаренный на океане облупленный красный нос. К сожалению, это было уже неактуально, как был неактуален и привезенный Хорхе обогреватель, так как завтра мы улетали из этой прекрасной теплой страны домой, в ожидающую зимних холодов Россию.

Разъезжались потихоньку все. Новый офис и внезапно реабилитированную команду Павел решил на какое-то время перевезти в Мехико, до тех пор, пока не уладятся вопросы с «Гранде-Трафико». Кстати, сама компания «Гранде-Трафико» тоже оказалась если не на грани банкротства, то в весьма непростой финансовой ситуации благодаря подрывной деятельности собственного руководителя.

Ребята из команды айтишников паковали чемоданы. С Камиллой мы даже обменялись российскими номерами телефонов, только, конечно, оба мы понимали, что наш курортный эквадорский роман вряд ли будет иметь продолжение. Казань далеко от нашего города, но хуже всего то, что и сама Камилла большую часть своего рабочего времени далека от родной Казани. Так что проблема казалась неразрешимой.

Мы с Викторией тоже занимались сборами. Хотя МЫ, возможно, неверное в данном контексте местоимение.

Второй разговор, в котором мне удалось поучаствовать по дороге в супермаркет, был совершенно абсурдным, потому что в этот раз я совсем ничего не понял, но тем не менее минуты две общался с крепким невысоким мужчиной средних лет, который решительно преградил мне дорогу, когда я уже поднялся на крыльцо того самого супермаркета Supermaxi, рекомендованного нам Павлом в первые дни приезда в Кито. «No hablаs (не говоришь)», — сокрушенно качал головой эквадорец и продолжал что-то увлеченно рассказывать на испанском. «No hablаs», — повторял он, и история продолжалась. В конце концов он вручил мне желейную конфету, которая очень кстати завалялась у него в кармане, и отпустил с миром.

Удивительные люди. Удивительная страна. Уезжать не хотелось, Тихий океан все еще стоял перед глазами, горы манили, а мы так и не поднялись ни на одну из них. Но дело было закрыто. Деньги получены. Варгаса и след простыл, как, кстати, и японской фирмы «Документо денки», а Павел Кнопкин закрывал дела в Эквадоре и переносил свой центральный латиноамериканский офис в Колумбию. А вот в остальном… Ох, в остальном!