AlmaZa - Поперчить посахаренное [СИ]

В университете уже заканчивалась вторая пара, когда сестра Намджуна всплыла из глубин соджу, смешанного по глупости в баре с вином и пивом, которые в начале вечера чередовала девушка. До этого она напивалась пару раз, на выпускном и на предпоследнем Новом году. И на выпускном ей тоже было плохо, но надежда, что пить она научилась, не оправдала себя. Солнце резало едва приоткрытые глаза. Джинни отвернулась от него, поворочалась. Вспомнила о дне недели. Занятия! Распахнув веки, она увидела незнакомую стену, какой точно никогда не было в её спальне. Дернувшись, чтобы сесть, студентка испытала прострел в черепной коробке и, прокряхтев, откинулась обратно.

— Доброе утро, — на этот голос она бы восстала даже из ада. Чтобы бежать подальше. Бобби. Глаза округлились.

Он стоял напротив, возвышался над ней, а она почему-то на полу… на мягком полу. Это футон. Она у него дома! Да, боже, Дохи привела её сюда… нет, она сюда приехала сама, Дохи уже была тут. Её привез Бобби!

— Чаю или кофе? — спросил он.

— Сколько время?

— Почти одиннадцать.

— Черт! — начала вставать Джинни, но, сразу же поняв, что в одних трусах и лифчике, натянула одеяло обратно. Она огляделась, найдя брюки и кофту валяющимися на черно-синей сумке у стены. Подползя к ним вместе с одеялом, она утащила вещи под него, начав там одеваться.

— Забей сегодня на учебу. Ты уже никуда не успеешь.

— Тогда поеду домой. Мне нечего тут делать.

— А я надеялся, что ты сначала мне кое-что объяснишь, — Джинни посмотрела на него, протягивая руки в рукава кофты. Бобби облизал ложечку, вытащенную из кружки с чаем. — Ты любишь сладкое?

— Это каким боком? — нахмурилась она, вставая.

— Да просто подумал… — Девушка выбралась из постели и стала застилать её, повернувшись к Чживону спиной. — К чему ещё можно написать «сахар» почти на вагине? — Одеяло выпало из рук Джинни. Залившись краской, она затряслась. Что… что он сказал? Алая, как спелый томат, она обернулась через плечо.

— Т-ты… ты видел? — Бобби беззаботно кивнул, скорчив невинную мину. — Мы… ты… что произошло ночью?

— Ничего, — пожал он плечами.

— Тогда какого черта ты лазил мне в трусы?! — Джинни было стыдно даже не за это. Бог с ними, с трусами! Выходит, это он раздел её! И видел облупившийся лак на ногтях пальцев ног, небритые неделю ноги и всё остальное. Вашу мать! Вот так всегда попадают под обзор парню, которого хотят? Проклятье Бриджет Джонс настигло её. — Ты меня изнасиловал? — попыталась перейти на роль жертвы Джинни, чтобы не было так горько и унизительно.

— Между нами ничего не было. Прости.

— Засунь себе извинение в жопу!

— Скажи спасибо, что я не попробовал «сахар» на вкус. Признаться, соблазн изведать, действительно там сладко или нет, был. — Джинни готова была заплакать. Как надо было налакаться, чтобы тебя вертели, как хотели! — Так, ты скажешь, почему ты написала именно это и именно там? Это ведь свежее тату, я прав?

— Да, недавно сделала, — проворчала девушка. — Шуга — прозвище Юнги…

— Как знал, что не стоит облизывать, — ехидно расплылся Бобби. — А почему не написала «Юнги»? Потому что сахар, если что, применимо к любому другому?

— Да пошёл ты! — наклонившись за подушкой, Джинни вытащила её из-под застланного только что одеяла и швырнула в Чживона. Он налету поймал её свободной рукой и положил спокойно на стул.

— А не хочешь сделать ещё одно тату?

— Наколоть «Бобби» на копчике? — с издевкой выставила руки в бока девушка.

— Зачем прям так? Я же не БиАй, ему бы твоя идея, только с его именем, понравилась бы. — Допив чай, он отставил чашку. — По другую сторону, напротив «сахара», напиши «перец».

— И что это будет значить? — найдя свой телефон, убрала его в карман Джинни и стала проверять, ничего ли не забыла? Вещи на ней, сумочка тут, мобильный теперь тоже.

— Меня.

— Тебя у меня «там» не будет. Там только сахарят.

— А я бы и поперчил…

— Перчилка отвалится, — поправив волосы, Джинни открыла дверь и, махнув рукой, вышла.

Если бы возможно было не пойти на следующий день в университет, Джинни никогда бы не пошла, и растянула бы своё отсутствие на неделю, две, три, коли понадобится, а лучше просто до того момента, когда вернётся Юнги. Или забудется стыд от того, что Бобби видел её голой. Как он посмел? Но уговаривая себя, что в данном случае плохо поступил он, а не она, и её честь не затронута — она перед ним не раздевалась! — девушка всё-таки пришла на учебу, стараясь перемещаться вдоль стен, сливаться с ними, если понадобится, и пригибаться, чтобы не выделяться из толпы.

— Прости, что вчера так получилось, — с виноватыми глазами произнесла Дохи, когда Джинни присела к ней. — Я, правда, не хотела тебя сталкивать с ним, и тем более, чтобы тебя кто-нибудь видел в таком состоянии, но Бобби услышал, что ты мне позвонила… он ведь ничего с тобой не сделал?

— Надеюсь, что нет, — насуплено замерла студентка, забыв, что надо открыть сумку и подготовиться к лекции. Парализованная воображением картины, где Чживон стягивает с неё нижнее бельё, она уподобилась на миг филину.

— В смысле, ты не уверена?

— Он узнал о моей татуировке! Как ты думаешь — как?! — Дохи покраснела, вспомнив, где подруга её сделала.

— Клянусь, я ему не говорила!

— Лучше бы это ты ему сказала, чем он лапал меня, пока я была в отключке!

— Я была уверена, что он к тебе не полезет, — погрустнела Дохи. — Он же не такой…

— Не такой? Это говорит та, которую он поимел и бросил? — К ним присоединилась Хёна, и Джинни постаралась больше не выражаться так однозначно и нелицеприятно. — И вообще, почему он услышал? Что вы опять делали вместе?

— Поёбывались, — буркнула Дохи и отвернулась.

— С Бобби? — уточнила Хёна, прослушав начало разговора.

— Нет, с Дженсеном Эклсом, у меня же столько вариантов! — взмахнула руками подруга.

— Ещё одна членозависимая появилась, — обозвалась Джинни, застучав пальцами по парте.

— Да что произошло? — недоумевала опоздавшая к зарождению беседы.

— Как говорил один мой дядя, — подняла палец Дохи, парируя выпад против себя. — Члену надо радоваться в двух взаимоисключающих случаях: либо своему собственному, либо когда собственного нет.

— Это он про верность и измены? — ощутила неприятное чувство собственной низости, которое так и не смогла запить алкоголем Джинни.

— Нет, вообще-то он осуждал гомосексуализм, но по случаю подошло, — пожала плечами Дохи.

Улыбнувшись шутке подруги, разрядившей обстановку, Джинни немного подуспокоилась. Хотя всё равно чувствовалось, что все три были взвинчены и находились в подвешенном состоянии, когда не знаешь, что может принести следующая минута. А с королевской компанией университета об ином думать и не приходилось.