AlmaZa - Три цвета надежды [СИ]

— Наконец-то! Тебя нашли? Почему они не звонят мне отчитаться? С тобой всё в порядке?

— Да, со мной всё хорошо, только… Джиён, отзови своих людей, я не пойду с ними никуда.

— В чем дело? — подозрительно спросил он.

— Моей жизни не грозила и не грозит опасность, — подумав немного, Дами сказала: — Я вышла замуж.

— Замуж? — механически повторил Джиён. Признавшись, девушка понятия не имела, какую реакцию вызовет это в брате. Что он подумает, что предпримет? — Хорошо, — чуть приглушенно выдал он, и так спокойно… так, как всегда, когда начинал размышлять. А вот это было в его персоне самым опасным — его мозги, приводящие почти всегда не к лучшим для окружающих решениям. — И кто он?

— Какая разница? — но Дами поняла, что ему всё равно доложат, с кем нашли её, и кто этот молодой мужчина, осмелившийся бегать по ночному Сеулу от драконов. — Просто человек, которого я выбрала. Стоматолог.

— Стоматолог? — опять вторил Джиён, но уже с большим ехидством. — И что же послужило причиной такого выбора, Дами? Чем он привлек тебя? — «Я спасала его от тебя!» — но это лишь послужит сигналом к тому, чтобы наброситься и убрать шваль, мешавшую с помощью сестры решать более глобальные проблемы.

— Любовь, — покосившись на Джина, понадеялась Юна, что тот не воспримет её признание всерьёз. Это всего лишь отговорка для брата. Дантист заинтриговано приподнял брови, прислушиваясь к каждому слову.

— Ты научилась шутить или разучилась думать? — хмыкнул он, приобретя в интонации угрюмую усталость. — Какая любовь, Дами? Ты с каких пор в неё поверила?

— Как нашла — так и поверила!

— А как потеряешь — опять разуверишься? — Джиён хохотнул, и сестра порадовалась, что хотя бы не смотрит сейчас в его глаза, всегда всё знающие, видящие больше, чем показывают, расковырявшие в своей досужести этот мир на мельчайшие частицы, познавшие его и, если не превзошедшие, то хотя бы достигшие того же уровня цинизма и жестокой непредсказуемости, что злой рок. — Что есть вера, принятая от одного явления и до другого, как не заблуждение?

— Кто сказал, что в заблуждениях не живешь ты? — Разговор с ним нужно прекратить, как можно быстрее, иначе он опять поставит её в тупик своей логикой, и она сдастся.

— А кто сказал обратное?

— Я! — по крайней мере, она могла спорить с ним как угодно грубо, он не причинит ей вреда, никогда и ни за что, в отличие от других, кто были ему никем, и попытались бы точно так же вести себя.

— Я заблуждаюсь, по-твоему, что любви нет? — Дами уже начинала жалеть, что назвала это поводом своего замужества. Что же ей, теперь придётся доказывать, играя новую роль влюбленной по уши в Джина, что брат ошибся и любовь есть? — Когда настрогаешь парочку детей, и обнаружишь своего новоиспеченного супруга в постели с любовницей, потому что ты ему больше не мила, пожалуйста, не прилетай ко мне со слезами и племянниками, ища поддержки и говоря, что я был прав. Я могу кое-как терпеть дураков от природы, но становящихся дураками добровольно я не люблю особенно.

— Не волнуйся, я тебя не побеспокою. Могу даже вообще больше не приезжать в твой Сингапур!

— Не можешь. Привези-ка мне зятя, хочу на него посмотреть.

— Что?! — Дами опять посмотрела на Джина. Тот не мог слышать, что именно планируется с его участием. — Но… Джиён, я не хочу везти его к тебе, я не знаю, что ты там задумал и не хочу рисковать жизнью этого человека.

— Я ничего не собираюсь с ним делать, просто познакомлюсь. Он же теперь наша семья, — медоточиво выделил последнее слово Дракон. — Ты же понимаешь, что такое семья, моя взрослая и самостоятельная сестра? Это люди, которые вне зависимости от обстоятельств остаются тебе теми, кем являются. Например, я твой брат, что бы мы ни делали, как бы себя ни вели — я им и останусь, и если даже, презирая тебя за глупость, я захочу прогнать тебя прочь, а ты попросишь прощения — я тебе его дам, как и всё, что будет в моих силах. А муж — это такой человек, который, если полюбит другую девицу, оставит тебя, и его не удержит ничто, ни дети, ни деньги… разве что мои угрозы пристрелить его. Так что же, Дами, я могу посмотреть на того, кого ты всё-таки захотела сделать членом нашей семьи, веря в то, что это навсегда, как и ваши светлые чувства? — девушка вовсе и не думала, что это навсегда, и что ей придётся провести с Джином хоть сколько-нибудь продолжительное время. Оставайся они в Корее — они могут разъехаться и больше не встречаться, но Джиён теперь обрубает эту возможность. А как ей объяснить это всё Джину?

— Мне в любом случае нужно поговорить с ним… я позвоню тебе завтра, хорошо? — после всех слов Джиёна, она почувствовала себя неблагодарной, а когда он назвал её самостоятельной, то выжег этим обратное. Да, и она, и родители имели всё благодаря ему, и несмотря на то, что он был сложным, тяжелым человеком, которого они сами не понимали, который был далек от них, он никогда не опирался на свои личные симпатии и то, что тепла у него его родственники не вызывали. Он был преданным сыном и братом, выполнял свой долг, пусть даже без каких-либо искренних чувств, но Дами знала, что именно разум не позволял ему поступать иначе, и до тех пор, пока он в здравом уме, он не перейдёт грань «семейности», которую хранил, как и бездушные сокровища в пещере мог хранить бы мифический дракон, пусть зная, что не может ими воспользоваться, что они для него ничего не значат, но они его, и это уже образует смысл их оберегания. Джиён умел заставить почувствовать неловкость.

— Я надеюсь, что мне не придётся искать тебя снова. Я несу за тебя ответственность, Дами, и, будь добра, если тебе захочется в очередной раз посамовольничать, предупреди, чтобы я не совершал напрасных действий. Дай мне сюда того, кто дал тебе трубку, я скажу, чтобы они приглядели за тобой до завтра, — отрезал Джиён, и сестра поняла, что уговаривать его на что-то другое бесполезно. Она вернула телефон одному из гангстеров, развернувшись к Джину и вздохнув.

— Любовь, значит? — тихо произнес мужчина, поднимая руку, чтобы вновь положить её на талию девушки, но та отступила на шаг, видя, что люди Дракона присмирели и собираются охранять их и сопровождать, а не нападать.

— Я же должна была ему что-то сказать… Идём отсюда. Мне нужно подумать обо всем случившемся, а тебе в больницу.

— Мы поедем в разные стороны? — нахмурился Джин, наблюдая стремительно нападающую на Юну холодность. При посторонних она опять стала той леди, какую он увидел впервые, и беседа с братом будто заразила её этим холодом.

— Ну да… — пожала она плечами, пытаясь избавиться от посеянных Джиёном сомнений, которых и так было через край. Она и без него разочаровалась в золотых, но что-то ещё теплилось, пока брат не опрокинул на неё, в своём духе, ушат занозистой реальности, и всё стало зыбким, ненадежным, бессмысленным, как и всё, что таилось в душе. Только деньги, только материальное, только ощутимое может быть более постоянным и значимым.