AlmaZa - Неосновной инстинкт [СИ]

— Ругаемся ли мы? — Рэй напрягла память. — Может быть, спорили несколько раз, но нет, не ругаемся, а что?

— Не знаю, его уравновешенность пугает. Последним таким непробиваемым был мой новый знакомый Ёндже, и что же оказалось? Пидорас!

— Тише, не матерись! — шикнула Рэй, пригнув шею.

— Во мне ещё кипит обида, — Айли посмотрела в сторону окна, за которым стелился ночной Манхэттен. — Я начинаю понимать, что он мне очень сильно понравился. И такой поворот…

— Да с чего ты взяла, что он нетрадиционный?

— Да с чего угодно! Всё в нем говорит об этом. Сегодня я встретила его со смазливым юным мальчиком и ещё каким-то педрилой. Втроём они уехали из ресторана. Что я должна думать? Что это его коллеги-химики?

— И их срочно вызвали в лабораторию. Иногда и ночью вызывают на многие работы.

— Кунать пипетки в колбы? — покривилась Айли. — Ну-ну.

— По-моему, тебе надо встретить нормального парня, а то ты близка к ненависти ко всему мужскому роду. Готова приписать им любые грехи и недостатки.

— Да где их встретишь, нормальных-то? Они по заказу не появляются.

— Согласна, — Рэй вспомнила о том, как развивались их отношения с Дэхёном с момента первой встречи. — Но иногда мы ослеплены предрассудками и не видим нормального из-за собственного искаженного взгляда, — поразмыслив немного и чувствуя, что за последний день давний груз, носимый в душе, окончательно оттаивает, Рэй решилась, наконец, рассказать и подруге об одной истории из своей жизни, случившейся много лет назад и о том, как она впервые влюбилась, прожив два месяца в буддийском монастыре. Единственное, что решила оставить не оглашенным девушка — это идентичность монахов и «золотых», прибывших недавно в Нью-Йорк.

Была середина ночи, но Ёнгук всё ещё сидел в логове, ковыряясь в компьютере по своим делам в ожидании, когда вернётся Ёндже. Херин уже дважды позвонила ему и потребовала вернуться вместе с дочерью домой, но мужчина витиевато объяснял, что ребенок спит, всё в порядке, и домой они обязательно вернутся, как только закончатся все дела. Бомми на самом деле спала, накормленная сворой бродящих на цыпочках «золотых», на руках Санха, увлеченно разглядывающего девочку и отвоевавшего право нянчиться с ней больше всех.

— Дай мне теперь подержать, — шепотом попросил Ви, подсев к нему.

— Нет, разбудим ещё, — отказался Санха.

— Да чего ты так вцепился в неё? — улыбнулся Джей-Хоуп, потешаясь над разомлевшим грозным вышибалой. Стоя рядом с опустевшей коляской, он невольно взялся за неё и начал покачивать.

— Баюкать пустую люльку — к собственным детям, — произнёс над его ухом Шуга, выйдя с кухни, и Хоуп оттолкнул от себя младенческий транспорт, как ошпаренный.

— Типун тебе на язык! Надоели со своими приметами… Можно хоть что-нибудь сделать без обязательной расплаты?

— Копыта отбросить? — предположил один из банды.

— Где бродят эти двое? — посмотрел на часы Гук и крутанулся на стуле, отвернувшись от экрана. Из принтера полезло три листка набранного им текста с очередными доказательствами вины писательницы. Но теперь адвоката волновало не только дело по использованию чьего-то образа в её произведениях. Он раскопал её «раннее творчество», когда она, лет пять назад, была тем, что называется в современном мире «фикрайтер». Она писала о знаменитостях, исключительно мужчинах, но в том самом тошнотворном жанре «слэш», причем с ужасающей жестокостью, грязными постельными сценами и заканчивалось всё очень часто смертью тех, о ком она писала. Дама и сейчас сочиняла не намного милосерднее, но тогда словно желала победить в конкурсе имени маркиза де Сада и получить премию Джека Потрошителя. Ёнгук не мог никак понять, что должно твориться в голове, чтобы писать такое? Да, на его совести тоже грязи и убийств много, но он всегда наказывал лишь виновных, и никогда не мучил никого ради удовольствия. Ему не доставляло это удовольствия вовсе, но он, стиснув зубы, делал то, что нужно. А здесь… ради развлечения сочиняют о том, как всем плохо, и у этого появляется сотни поклонников, визжащих и просящих ещё и ещё. Им нравится читать о мучениях, о страданиях. О гомосексуализме! Это что, социально адекватно? И это не может быть просто совпадением. Юрист готов был клясться, что связь между какими-то там сценариями и вот этим «творчеством» имеется. И если вдохновителем извращенных убийств стала мисс Шелл, то с ней будет уже особый разговор, не ограничивающийся требованием штрафов. Ёнгук потёр сонные веки и подошёл к Санха, протянув руки.

— Давай я уложу её в коляску.

— Ну, вы же пока не уезжаете, дай ещё посидеть, — воспротивился тот. — Может, я опыта набираюсь?

— А что, надумал стать папашей? — приподнял брови Гук.

— Случаи бывают всякие, — расправил складку на рукавчике девочки Санха. — Отцовство — оно непредсказуемое.

— Да неужели? Выкладывай, что там у вас с Джейдой? — сел напротив него на корточки адвокат, но и остальные с любопытством собрались вокруг.

— Ну… я уговорил её попытаться. А там уж как получится, — быстро пробормотал золотой, не любивший обсуждать личную жизнь и делиться чем-либо интимным. Ёнгук с пониманием расплылся, глядя на него.

— Тоже вчера ночью страх пробрал? — будто пойманный с поличным, Санха поднял от лица Бомми свой взгляд и посмотрел на старшего товарища.

— Да, как-то захотелось оторваться напоследок.

— Всё, я тоже хочу завести себе мадам! — выдохнул Шуга, погрустнев.

— В какой точке мира? — покосился на него Хоуп. — Или в каждой стране по одной? Мы же кочевой народ, Юнги.

— Перед смертью не натрахаешься, — изрек Сандо. — Какой смысл вступать в отношения? Обуза.

— Никакой в тебе романтики, — проворчал Шуга. Дверь открылась и, наконец-то, появился Ёндже с Реном. Последний сразу же стал стаскивать с себя всякие побрякушки, чтобы избавиться от непонятного и неприятного для себя образа.

— Ну что, как успехи? — поднялся Ёнгук, обращаясь к Химику.

— Они есть, и это самое главное, — Ёндже повесил пальто в шкаф и развернулся. — Этот сенаторский сын явно один из преступников. Он глаз не мог отвести от Рена. Мы согласились съездить к нему домой и немного выпить в приватной обстановке. Там он немного расслабился и попытался меня уговорить побывать в одном «дружеском кружке», где можно получить массу удовольствий. Я, естественно, делал вид, что очень заинтересован. Он очень просил взять с собой его, — Рен поёжился, переодеваясь из футболки «унисекс» в мальчишескую рубашку. — И спрашивал, кем же мне является это чудо, видимо, желая узнать, насколько я им дорожу. Пришлось сказать, — Ёндже выдержал паузу и, внутренне мечтая выпить какой-нибудь очиститель и прополоскать себя с отбеливателем, сдержанно произнес: — Что это мой мимолётный любовник, — никто не посмел выдать ни единого смешка, прекрасно понимая, как неприятно играть подобную роль. — Потом Рен по пути в туалет, пока я забалтывал эту голубую устрицу, обыскал его спальню на наличие подозрительного.