AlmaZa - Красная маска [СИ]

— Ты ведь не думаешь кидаться туда? — ещё один! Никто меня никуда не хочет пускать. Скоро я из чувства противоречия оживу и начну соваться везде дальше, это же невозможно!

— Джун пообещал сам сориентироваться на местности. — попробовала я дрессировать силу воли и выдержанно изрекла фразу. Вроде как меня всё устраивало.

— Я тебя завтра после работы никуда не отпущу и опять заберу себе. — опять проснулся владелец? Собственник! Но я держу себя в руках, всё в порядке. Я не буду давать ему козырь в руки для подколов и подначиваний. Я не истеричка и у меня не бурлят гормоны. А то, не дай Бог, опять вспомнит про длительное воздержание и посоветует воспользоваться его интимными услугами. Как ему удается быть всегда в тонусе? Видимо, воздержание никогда не длится дольше пары дней.

— Я завтра тоже не работаю. Йесон отпустил до пятницы. — его имя я всё ещё произносила с болью, слышной лишь мне. Но это была уже не боль неразделенной любви. Это была боль вины перед человеком, которого готова боготворить. Уважать, но уже не желать.

— Что же ты молчала? — преобразившийся ДонУн схватил свой айфон и быстро там что-то набрал, приложив к уху. — Алло, пап? Пап, я завтра в офис не приеду. Я заболел. — он покашлял рядом с трубкой. — Да, грипп и небольшая температура. Да, у меня есть какие-то микстуры, но я их не люблю пить, ты же знаешь! Само пройдет, просто отлежусь. Да, да, удачи, пока! — он положил, с довольной моськой швырнув сотовый на ближайшее кресло. — Всё, болеем вместе!

Я улыбнулась тому, что он наврал так же, как я наврала утром ему. Лгун. Оба мы лжецы. Интересно, вот я сочинила ему басню о первом мужчине, а как много сочиняет для меня он? Но ведь я же из лучших побуждений! Если человек врет ради тебя, нужно ли ставить ему это в упрек? Ведь Йесон, чтобы пощадить жену, тоже будет что-то врать. Или скажет правду? Я не могла представить этого. Как он поступит? Мне хотелось бы знать, хотя я понимала, что это не моего ума дело.

— А у тебя ведь следующая среда — последний рабочий день? — в сотый раз отвлек меня от тяжких дум ДонУн.

— Да, последний. — кивнула я, подойдя к окну во всю стену. Ночной Сеул выглядел романтично под влажным покровом заканчивающейся осени. Около двух недель осталось до календарной зимы. Скоро на месте капель будут лежать снежинки, и город посветлеет, а сейчас он темный-темный, и только маленькие глазки огоньков зорко наблюдают за его жизнью. Среди них вдалеке выделялось огромное око уличного экрана с рекламой, на которой знаменитости рекламировали косметику или свои концерты.

— Ты подумала над моим предложением перейти ко мне в фирму? — ДонУн подошел ко мне. Руки по швам, как у примерного школьника. — Я не забирал своё слово. Место твоё.

— Нет, я ещё не думала. Я хочу отдохнуть некоторое время.

— И как Йесон тебя только отпускает? Он тебя ценит, как отличного экономиста и хвалил… — меня это ножом резало. — Сказал, что на тебе часть заслуги того, что они наплаву остались, ты же такая прошаренная в делах финансов…

— У тебя ещё осталась хоть одна бутылка вина? — перебила я его. Невыносимо слушать о том, какого обо мне был мнения мой уже почти бывший начальник. Теперь он меня ненавидит и в этом не приходится сомневаться.

— Целых четыре по ноль семьдесят пять. И того три литра на двоих. Устроит? — засиял он.

— Мне и одной хватит, откроешь? — помня, где лежит штопор, я выдвинула ящик и достала его, протянув ДонУну.

Когда заканчивалась третья бутылка, язык мой жил словно отдельно от мозга. Время близилось к полуночи, и мы, как два дурака, сидели на полу напротив большого окна зала, скрестив ноги в позе лотоса. В темноте. Свет падал только снизу, от не спящей столицы. Бутылки стояли рядом с нами, подражая кеглям в боулинге. Четвертая, не раскупоренная, ластилась между наших колен и уговаривала не обижать её невниманием. Но у меня уже фонари и лампочки чужих окон сливались в дискотеку красок. Разговоры шли один душевнее предыдущего.

— Вот почему оно в жизни всё так? — подумав про себя первую часть о несправедливости, я произнесла только вопрос. ДонУн, бывший потрезвее меня, покосился, отвернувшись от окна.

— Как?

— Кто-то находит любовь, а кто-то несчастный и одинокий. — парень захихикал. Всё-таки не очень трезво. — Чего ты ржешь? Да, ты бабник, бывают и такие. Тебе пофигу, есть любовь, нет любви… — я помнила о его чувствах к… черт, я едва вспомнила, в кого он там был влюблен. Попыталась сосредоточиться и продолжить мысль, но поняла, что неверно его уже охарактеризовала и решила исправить ошибку. — нет, конечно, ты тоже хочешь любви…

— И я тоже одинокий. — выдохнул ДонУн. — Ну и что, что я сплю раз в неделю с новой? Думаешь, это спасает от одиночества? Именно одиночество и толкает к безнравственности. Секс он… он отвлекает. Не благодаря тому, что исцеляет душу или что-то там такое. Только благодаря своему действию на физиологию. Человек не может получать оргазм и страдать одновременно. Голова просто не работает в этот момент.

— А я слышала, что во время оргазма голова работает в сто раз лучше. — икнула я в конце, вспомнив какую-то статью в журнале. — Что женщина во время оргазма способна решать сложные формулы.

— Это какой же умник проводил такой эксперимент? — ошарашился ДонУн, разинув рот. — Кто совал женщине задачник во время секса?

— Не знаю, — я пожала плечами, посмотрев на просвет в пустой хрустальный бокал и отставив его подальше. — я почти никогда не понимаю, как проводятся научные опыты. Иногда вещают такую чушь, что фантазии не хватает.

— Да уж. — прозвучал характерный звук выдернутой пробки. Последняя пошла. — Будешь?

— Не-ет, мне достаточно. — сидела я, покачиваясь, как водоросль на Саргассовом море. — Так, значит, ты считаешь себя одиноким? Почему же не пытаешься избавиться от этого явления?

— Я и пытаюсь. — ДонУн налил себе ещё. — У меня система накопления. Я много занимаюсь любовью и на какое-то время пресыщаюсь присутствием женского пола. Я представляю себе это как батарейку с подзарядкой. Заряжаешь на всю и ходишь, пока она разряжается. Тебе становится всё хуже, хуже. Потом энергия кончается и опять надо зарядить. Вот и бегаешь в поиске, где штепсель воткнуть. Секс — это концентрированный вид чьего-то присутствия, поэтому после него дольше легко, чем после каких-нибудь поцелуев или прогулки за ручку. И когда ты не уверен, что человек, который рядом, будет с тобой долго, что он всегда спасет тебя от одиночества, ты спешишь получить эту концентрированную порцию.

— Вот оно как… — впечатленная, проговорила я. — слушай, ты так загнул, что я поняла, но пока не осмыслила до конца.

— Да что-то я вообще тут поэтизирую. — хмыкнул он.