Татьяна Шахматова - Иностранный русский

Приблизительно в этой же поведенческой парадигме существовали и наши студенты-афганцы. Курсанты, словно дикие коты, постоянно выпускали когти, прощупывая, где же они смогут продавить, а куда лучше не соваться. Только мы более-менее разъяснили историю с марихуаной, как на следующий же день возникло новое чрезвычайное происшествие.

Зайдя утром на кафедру, я застал там скандал. «Старого эшелона» на месте еще не было, и разговор на повышенных тонах происходил, как это ни странно, между Ольгой и Каролиной. Эльвира Руслановна сидела в стороне, наводила утренний марафет, краем глаза наблюдая за молодыми коллегами.

– Я уже пригласила и все заказала! – услышал я голос Каролины еще за дверью.

Я постучал и вошел, но дамы не обратили на меня никакого внимания.

– Лина, я тебя очень прошу, давай отменим, – возражала Ольга, и по ее раздраженному тону было ясно, что спорят они уже давно. – Неужели не понятно, они же все в этом участвовали. Все до одного! Если мы сейчас будем им праздники устраивать и пирогами кормить, они подумают, что так и надо… Что мы одобряем, и значит, можно с нами так…

– Ради бога! – перебила ее Каролина и рассмеялась. На лице ее появилось презрительное выражение. – Ты же не хочешь сказать, что за проступок одного мы будем всех мальчишек наказывать?

– Хочу! Так обычно в подобных случаях и делается! – с обидой в голосе воскликнула Ольга.

– Да и что это за проступок? – продолжала Каролина, нервно откинув волосы. – Ну проводил тебя парень до дома…

– Проводил?! Лина, ты что! Это называется – преследовал, а не провожал. И не до дома. Я была вынуждена кружить по городу, чтобы он меня не выследил и адрес не узнал… – Ольга почти кричала. Глаза ее были полны слез.

– А вот это уже вообще лишнее. Ничего бы он тебе не сделал, – легкомысленно бросила Каролина. – Студенты часто влюбляются в преподавателей. Никто еще не умирал.

– Мы не можем знать, Каролина, как они себя поведут! – Ольга сменила тон на умоляющий. – Они же дети гор. Билал, между прочим, повис на мне и требовал «пари, дай губы», а когда я попыталась его оттолкнуть, начал сползать по мне, как по стволу дерева, и в итоге кончилось тем, что он поставил меня на колени посреди улицы. Я вернулась домой в рваных колготках, с синяками на ногах. Разве это нормально? А если бы людей не было, он, может быть, и в кусты меня завалил, откуда мне знать? Я испугалась.

Каролина сделала над собой усилие и разочарованно вздохнула:

– Нормальные они парни, что уж ты прям так… Ну влюбился мальчик, ну крышу немного снесло. Эльвира Руслановна, а вы как думаете? Надо день народного единства четвертого ноября отменять из-за этого маленького инцидента?

Эльвира Руслановна выглянула из-за зеркала, в которое все это время усиленно смотрелась, повела шеей, выжидая паузу, и наконец заговорила с улыбкой, немного растягивая слова:

– Линочка, я не уверена, что это можно назвать маленьким инцидентом. По-моему, произошел чрезвычайный инцидент. Молодую женщину преследовал молодой мужчина в два раза крупнее и сильнее ее. И Ольга правильно говорит – они все участвовали. Ты же не думаешь, что Билал все это сам придумал? Там знаешь, какая кооперация… Ууу… Один ждал на проходной, когда Оленька наша выйдет, другой вел ее по территории училища, третий обеспечил прикрытие на проходной, а уж план соблазнения половиной Афганистана и Пакистана в придачу наверняка сочиняли. Сколько баранов он за тебя, Ольга, предложил?

– Вот столько. – Ольга взмахнула руками, показав дважды или трижды по десять. – «Я чилавэк багатый. Будет харашо!»

Эльвира Руслановна рассмеялась.

– Ну вот, видите, они уже даже прикинули, почем наша Ольга. Конечно, они все в курсе…

– Ага, прикинули они. А то, что у меня жених и свадьба через два месяца, это их вообще не волнует? – проворчала Ольга.

– А ты ему об этом говорила? – ухватилась Каролина.

– Не только говорила – фотографии показывала. А он талдычит свое: люблю, мол, не могу. Сколько твой жених давал? В два раза больше дам. И верблюд еще. Два. И ковер.

Ольга делала большие глаза и мастерски пародировала акцент наших студентов, отчего Эльвира Руслановна заливалась мелким смехом.

Я слушал их, и у меня было ощущение, что я попал не на кафедру, а в какой-то голливудский фильм. Больше всего настораживал тот факт, что в центре всех этих удивительных приключений, похоже, снова оказался студент из моей группы.

– Это мой Билал? – осторожно спросил я.

– Ваш, ваш, – вздохнула Каролина. – Значит, отменяется наш праздник, эх!

– Как этот Билал учится-то? – вдруг поинтересовалась у меня Эльвира Руслановна.

– Туповат, но старательный, – ответил я, вспомнив огромные пальцы, в которых легко терялась ручка, и глуповатые почтительные глаза.

– Красивый хоть? – снова спросила она.

– Нормальный, я не ценитель, – пожал плечами я. – Здоровый очень. Правда страшно, если погонится.

– Красивый – некрасивый – какая разница, если он женщину баранами измеряет, – вздохнула Ольга. – Не повезет его будущей жене…

Женщины еще долго обсуждали детали вчерашней погони, а я думал о том, что, похоже, в моей группе собрался самый отчаянный контингент: марихуанщики и перекупщики чужих невест. И это мы только еще начали знакомство. Однако!

Войдя в класс, я обнаружил там героя дня собственной персоной. Билал сидел за своей партой в пустом классе. Его огромные руки лежали на столешнице, он строчил что-то в телефоне и вид имел весьма помятый и больной.

– Помогите мне, Билал, – попросил я, показывая на аудиоколонки, которые намеревался снять со шкафа.

– Да, преподаватель, – сказал он с неизменной почтительной, но очень грустной сегодня улыбкой и охотно поднялся мне навстречу.

Пока я влезал на стул, я заметил кровь на его руке.

– Покажите руку! – потребовал я.

– Что? – Он корчил из себя идиота до тех пор, пока я не задрал его рукав.

Теперь Билал стоял смирно, и мы вместе любовались на его огромную кровоточащую татуировку от запястья до локтя. ОЛГА.

– Черт возьми, что за придурок! – не выдержал я. – Вы могли хотя бы в Интернете посмотреть, как пишется имя вашей любимой женщины? Что еще за «Олга»?

– Я люблю, она не любит. Сердце болит, – тяжело вздохнул Билал, прижал руку к сердцу и уполз на свое место, видимо, растолковав мое замечание, которого он, само собой, не понял, как восхищение его жертвой во имя любви.

Урок был сорван. Эльвира Руслановна предположила правильно: афганцы действовали вместе. Они в подробностях знали о любовной драме своего товарища, и волновало их только одно: почему Ольга отказала?

Это был какой-то ад. Татуировку они, само собой, тоже накалывали всем миром.