Борис Мегрели - Затянутый узел

При виде Вашакидзе Ило и его сотрапезники уважительно встали, и один из них, человек-шкаф, странно, как он умещался на стуле, сказал:

— Михаил Шалвович, прошу к нам.

— Шалвович, просим, — сказал Ило. На меня он даже не посмотрел.

Вашакидзе бросил презрительный взгляд на Ило и сказал человеку-шкафу:

— Не беспокойся, Бичико.

Ило смешался. Человек-шкаф что-то шепнул подскочившему официанту.

Вашакидзе взял меня под руку.

— Я вижу, вы пользуетесь популярностью, — сказал я.

— Уважают, — усмехнулся он. — Все-таки главный инженер. Главный! Если серьезно, то в Тбилиси многие меня знают.

— И дельцы?

— И они.

Притащив из кухни стол, официант накрыл его хрустящей скатертью.

— Дельцы, мой дорогой, всех знают. На то они и дельцы, — сказал Вашакидзе, когда мы сели за стол. — А вы априори относитесь к ним отрицательно?

— Дельцы — это дельцы, как черное — это черное, — ответил я.

— Юношеский максимализм, — засмеялся Вашакидзе. — Молодой человек, конечно, черное — это черное и белое — это белое. Но между черным и белым много полутонов. Физику помните?

— Разве вы относитесь к дельцам иначе?

Официант, не спрашивая, принес осетрину, черную и красную икру, масло, сыр и зелень.

— Я не пью. Вы, если хотите, можете выпить, — сказал Вашакидзе. — Заказать коньяк?

— Нет, благодарю вас. Как же вы относитесь к дельцам? — сказал я.

— У меня к ним двоякое отношение. Оно зиждется на многолетних наблюдениях, и, думается, вы можете извлечь что-то полезное для себя из моих размышлений. Начну с отрицательного. Любое противозаконное действие отвратительно. Это, так сказать, преамбула. Дельцы, как вы их называете…

— А как вы называете их?

— Деловыми людьми. Эти люди думают прежде всего о собственном обогащении и далеки от общественных интересов. По уже здесь заложено противоречие. Не желая того, деловые люди приносят обществу определенную пользу. Возникает вопрос — каким образом? Возьмем область, которая наиболее близка широким массам населения, — легкую промышленность. Потребителю нужны качественные и модные вещи. Мода изменчива. Потребителю наплевать на то, что надо мною главк, министерство, Госплан, с которыми мне необходимо согласовать каждый свой шаг. Интересует ли потребителя тот факт, что на согласование и перестройку производства уходит столько времени, что новый товар, не успев дойти до него, становится морально устаревшим? Конечно, нет! Ему подавай то, что модно сегодня. Видит бог, он прав. Вот это и учли деловые люди. Они мобильны, быстро перестраиваются, хорошо ориентируются на рынке. Они работают на рынок, на потребителя. Складные зонтики — пожалуйста. Нейлоновые сумки — пожалуйста. А, нейлон не моден, модны цветные пластмассовые сумки? Все, снимают с производства нейлон, пускают пластик. Где впервые в стране начали выпускать водолазки? В Тбилиси. Налицо польза? Налицо. Вот вам один из парадоксов.

— Все это правильно. Дельцы мобильны. Но они работают не в частной лавке, а на государственных фабриках, — сказал я. — Значит, они должны иметь соответствующие условия для своих операций.

— Не торопитесь, доберемся и до условий. Другой парадокс — деловые люди вкладывают собственные средства в перестройку государственного производства. Средства, которых в данный момент нет у государства. Иначе говоря, они субсидируют государство.

— Действительно парадокс.

— Парадоксов много. Можно сказать, сплошные парадоксы, — засмеялся Вашакидзе. — Давайте есть.

— Вас не мучает несправедливое распределение жизненных благ между вами и ими? — спросил я.

— Нет, — ответил он, кладя на тарелку осетрину. — Их блага — это плата за страх. Между прочим, несправедливое распределение — тоже парадокс. Возникает вопрос, почему несправедливое, если они много думают, работают и еще рискуют? Я же только думаю и работаю. К тому же, если говорить обо мне, я человек жесткий, неуживчивый, со всеми ругаюсь и ссорюсь.

— Но так можно во многом найти противоречия и парадоксы. Это софизм.

— Это жизнь, молодой человек.

У меня было большое желание расспросить его о Карло Торадзе, но я воздержался. Прежде следовало ознакомиться с содержанием папки, которую передал мне Дато.

— Вы не хотите рассказать, какие недостатки обнаружили на фабрике? — спросил Вашакидзе.

— Недостатки! — усмехнулся я.

Внимательно выслушав мой рассказ, а я не утаил от него то, что он и без меня наверняка знал, Вашакидзе побагровел.

— Ну, Коберидзе, ну, подлец! Что собираетесь предпринять? Будете писать?

— Такое везение у журналиста бывает раз в жизни. Грех не написать.

— Что же, вы нас прославили, вы нас и ославите?

— Что значит «ославите»?

— Как же иначе? Опозорите фабрику, ее коллектив на всю республику.

С грохотом отодвинув стулья, поднялись из-за стола Ило и его сотрапезники. Они поклонились Вашакидзе и важно покинули кафе.

— Собственно, я пришел на фабрику с добрыми намерениями, хотел написать о каком-нибудь передовике.

— Знаю, мой дорогой, что у вас доброе сердце. Но факты! Что же будем делать? — Вашакидзе засмеялся и позвал официанта. — Будем есть цыплят.

Пока жарили цыплят, мы говорили о футболе. Вашакидзе волновало, как в новом сезоне выступит тбилисское «Динамо». Меня этот вопрос занимал мало. Я думал о том, что надо съездить на базу «Текстильторга», потом еще раз на фабрику и собрать дополнительный материал. Статья на основе имеющихся у меня фактов изобиловала бы вопросами. Такого рода статья вполне допустима в журналистике. Отвечать на вопросы дело милиции и прокуратуры. Но это не самый лучший путь. Лучше, когда не возникает вопросов и статья похожа на расследование опытного криминалиста, где главное — неопровержимость фактов. Факты, приведенные в статье, полностью подтвердились — так должен был бы написать в редакцию Вашакидзе или директор фабрики, Луарсаб Давидович Ахвледиани, молчаливый человек с холодными руками.

— Где я могу получить сведения о ткани «Ариадна»? — опросил я у вахтера базы «Текстильторга», сунув ему под нос удостоверение, отпечатанное на бланке редакции.

— У товароведов в шестой комнате.

В шестой комнате сидело два человека, и один из них был нее тот же Ило.

— Я из редакции. У кого могу получить сведения о ткани «Ариадна»?

— У него, — сказал пожилой товаровед и, ткнув пальцем в сторону Ило, вышел из комнаты с папкой под мышкой.

Ило смотрел на меня с недоумением и любопытством.

— Ты ко мне как родственник или как корреспондент?

— Естественно, как корреспондент.

— Тогда покажи удостоверение.

Я показал.

— Ты почему, родственничек, отвернулся в кафе?

— Если ты такой несмышленый, в другой раз объясню, когда придешь ко мне как родственник. Что тебя интересует, товарищ корреспондент?