Борис Мегрели - Затянутый узел

— Вчера к вам на базу поступила ткань «Ариадна» со швейной фабрики. Ознакомь меня с документами.

— Не поступила и не могла поступить.

— То есть как?!

— А вот так.

Я был ошеломлен. Ило усмехнулся.

— Куда же она делась?

— Узнай на фабрике.

— А почему не могла поступить?

— Потому что такие номера со мной не проходят. Передаются фонды, но не сам товар. А что произошло?

— Я же тебе сказал! Вчера со швейной фабрики отправили к вам на базу сэкономленную «Ариадну».

— С чего ты взял, что к нам на базу? Ты видел документы?

— Шофер сказал.

— Нашел кому верить! Документы надо было проверять! Теперь ты уже не узнаешь, куда отправили ткань. Поезд ушел.

— Какие-то документы ведь остались на фабрике.

— Что ты в них поймешь? Тут нужен специалист.

Он, конечно, был прав. Без специалиста я не мог обойтись. На его помощь я не рассчитывал. С какой стати он стал бы помогать мне? Других товароведов я не знал.

— Ты хоть объясни, как вообще происходит передача фондов. — С паршивой овцы хоть шерсти клок, решил я.

— Очень просто. Предположим, у швейной фабрики номер один есть экономия фондовой ткани на сто тысяч рублей, а фабрика номер два нуждается в этой ткани. Посредником между ними выступает торгово-закупочная база. База пишет фабрике номер один, фондодержателю ткани, письмо с просьбой дать указание предприятию-изготовителю, допустим кутаисскому шелковому комбинату, отгрузить на базу фондовую ткань на сто тысяч рублей. Фабрика номер один пишет на тот же кутаисский комбинат письмо о своем согласии удовлетворить просьбу фабрики номер два. Понял? Все, иди. Мне работать надо.

— А куда все-таки «Ариадну» увезли?

— В магазины.

Больше Ило не сказал ни слова.

Парикмахер Ашот в отсутствие клиента сидел на стуле для ожидающих и читал газету. Правда, я ни разу не видел ожидающих, и мне кажется, что Ашот держал стул у входа в парикмахерскую для себя. Если Ашот не читал, то разглядывал стены, потолок или, запрокинув голову, мечтательно смотрел куда-то вверх и тихо напевал по-армянски.

Когда я подошел к лифту, Ашот рассматривал потрескавшуюся стену, словно маляр перед работой.

— Серго! — обрадовался он. — Садись в кресло, подстригу.

Я молча открыл дверь лифта.

— Торопишься? Почему не отвечаешь? — Ашот ухватился за металлическую сетку двери. — Что я тебе сделал плохого, человек? Бог мой, он обижен на меня! Что мне делать?!

— Взять бритву и отрезать себе язык.

— За что?

— За то, что сказал Левану о пьесе.

— Я хотел, чтобы этот желчный пузырь лопнул от зависти!

— Отойди от двери.

— Отойду, если простишь.

— Ладно, прощаю.

В коридоре я встретил Нану. Она мчалась в секретариат с гранками в руке.

— Обожди меня, — сказала она. — Освобожусь через две минуты.

Надежда, что сын Наны будет дома, не оправдалась. Мальчик был у бабушки.

— Извини за беспорядок, — сказала Нана и стала собирать разбросанные по комнате вещи. Она собрала из комбинации, бюстгальтера неимоверных размеров, платьев и халата довольно большую кучу и, недолго раздумывая, сунула ее в стенной шкаф в коридоре.

Дверь в смежную комнату была приоткрыта, и я увидел угол кровати.

— Обед готов, надо только разогреть, — сказала Нана.

Пока она хлопотала в кухне, я ходил по гостиной, курил и думал о том, как вести себя.

Мы были знакомы еще с университета и, хотя никогда не дружили, с симпатией относились друг к другу. Возможно, симпатия переросла бы в нечто большее, если бы Нана не повстречала Элизбара, альпиниста, одно имя которого у многих студенток вызывало благоговейный трепет. Нана вышла замуж и на втором курсе родила. А через год она стала вдовой. Элизбар погиб.

В газету Нана пришла сразу после университета, бог знает каким путем. Говорили, что ей помог отец, партийный работник. Теперь она в помощи не нуждалась. Она сама могла помочь кому угодно.

Обед был вкусен и обилен. Мы болтали о чем угодно, только не о моем переходе. Разговор об этом еще предстоял.

— Тебе не надоело работать в отделе информации с этими подонками? — неожиданно сказала Нана.

— Они не подонки, несчастные люди. Каждый из них занимается не своим делом. Гарри одно время писал сценарии, Мераб — рассказы. О Леване ты сама все знаешь. Даже мне его порой жалко.

— Кто занимается своим делом? Ты? Я? Я тоже предпочла бы писать для души. В университете еще начала повесть. Так и не закончила и никогда не закончу. Ну и что? Работа есть работа. Незачем корчить из себя обездоленного. Не нравится, уходи, не мешай другим. А, вся беда в том, что журналистика — прибежище несостоявшихся писателей.

В это время раздался телефонный звонок. Звонил дежурный редактор. У него возникли какие-то трудности со статьей Наны.

Я хотел уйти вместе с ней, но она настояла, чтобы я остался и ждал ее.

— Я мигом туда и обратно. Вернусь, продолжим разговор.

Сидя в кресле, я читал «Повести Белкина». Я настолько увлекся чтением, что не заметил, как прошел час. Ждать Нану больше не имело смысла. Ее могли задержать в редакции надолго. Зазвонил телефон. Я не решался подходить к нему, но, подумав, что могла звонить Нана, поднял трубку. Женский голос попросил к телефону Нану.

— Ошиблись, — сказал я.

Голос напомнил мне Нину. Возможно, она и звонила.

Своеобразная внешность у этой девушки, подумал я. Шедловская. И в девушке, и в фамилии была какая-то мягкость. Шедловская, повторил я вслух. Звучало красиво. Как мелодия родника в горах. Эта песня не для моего голоса, сказал я себе и усмехнулся. Более нелепой ситуации придумать нельзя было. Я находился в доме женщины в ее отсутствие, но, ожидая ее, думал о другой.

Телефон снова зазвонил.

Я вырвал из блокнота листок и написал: «Не дождался. Спасибо за вкусный обед». Оставив записку под массивной желтой пепельницей, я вышел из квартиры и захлопнул дверь.

Вечер был спокойный, медлительный.

Идти домой не хотелось. Я неторопливо вышагивал в толпе по проспекту Руставели, думая о Нине. А что, если позвонить ей? Номер телефона я запомнил, когда она назвала его Нане.

Навстречу шел Сандро с красивой женщиной. Он весь переливался и сверкал — от волос до ботинок. Пришлось остановиться.

— Серго Бакурадзе, журналист, драматург и мой сосед, — представил меня Сандро спутнице.

— Марго, — сказала она.

После того как мы обменялись репликами о погоде, Сандро сказал:

— Не хочешь пойти с нами? У Марго симпатичная подруга.

Я ни разу не видел симпатичной подруги у красивой женщины и сказал:

— Мне еще в редакцию надо зайти. Дел полно.

— Мы тебя проводим, — сказал Сандро.

У редакции мы распрощались. В толпе мелькнула девушка с распущенными рыжими волосами, напомнив Нину.