Борис Мегрели - Затянутый узел

Лифт домчал нас до первого этажа. В вестибюле Миронова сказала:

— Угостили бы бедную женщину чашечкой кофе.

Мы поднялись по изящной лестнице на антресоли в бар.

Лысоватый мужчина с чашкой в руках пялил на Миронову глаза. Чтобы оградить ее от его взгляда, я встал между ними.

— Не завидую вашей жене, — сказала она.

— Вы же знаете, у меня нет жены.

— Будет еще. Вам жалко, что на меня смотрят?

— Вам, конечно, приятно.

— Я все-таки женщина.

— Что бы вы сделали, имея сто пятьдесят тысяч?

— Заработала бы еще. Напрасно усмехаетесь. Вы не знаете психологии людей. Вот этот лысый, от которого вы меня так галантно оградили, был богатейшим человеком. Занимался хищениями в особо крупных размерах. Проходил по девяносто третьей. Одиннадцать лет прошло, а помню его слова: «Эх, голубушка, если бы можно было вовремя остановиться. Думаешь, еще немного, еще чуть-чуть — и все. Так каждый день. Денежный алкоголизм». Почему вы решили, что сто пятьдесят тысяч? Что вы, дорогой мой?! Их было четверо. Долевое участие. А взятки? Леспромхозу, пароходству, в портах, запани… — Она допила кофе. — Можем идти.

Лысоватый мужчина по-прежнему стоял у бара с чашкой в руках и пялил глаза на Миронову. По 93-й статье он отсидел не меньше восьми лет. Вряд ли он испытывал к Мироновой благодарность. На всякий случай я пошел слева от нее, чтобы снова быть между ними.

— А я немного струсила, — сказала Миронова на лестнице. — У вас такой свирепый вид. Знаете, что он тогда заявил мне? «Не вы поймали меня, я попался». Интересно, он и сейчас так думает?

— Вряд ли. У него было достаточно времени, чтобы пересмотреть убеждения. Никто из них не попадается. Это мы их ловим.

Мы вернулись в прокуратуру. Исписав чистый лист бумаги цифрами, Миронова закрыла папку с привезенными из командировки документами, в которые то и дело заглядывала, и сказала:

— Теперь я могу назвать вам заработки Игнатова, Стокроцкого, Маркелова и Шталя. В первый сезон двадцать тысяч рублей, во второй — сорок тысяч, в третий — семьдесят пять тысяч. Заметьте, после всех отчислений, точнее — взяток, которые раздавались направо и налево.

— Деньги делились поровну между ними?

— Возможно, первые два сезона. В прошлом году Игнатов, очевидно, отказался от такого дележа. Иначе с какой стати друзья требовали бы от него большей суммы? Задумайтесь. Игнатов посвящает последним заготовкам три месяца. Стокроцкий и Маркелов — два, Шталь — один. Игнатов организует договора с колхозами, заготовку и вывозку леса. Он же добивается теплохода. Щеглов правильно сказал: идея и реализация Игнатова. И распорядитель финансов не кто иной, как Игнатов. Остальные, как говорится, на подхвате, выполняют отдельные поручения Игнатова, следя за заготовкой и отгрузкой.

— Так было, наверно, и первые два года. Игнатов с самого начала взял руководство на себя.

— Да. Но они не ссорились. А в конце третьего сезона поссорились. Думаю, Игнатов уменьшил долю Стокроцкого, Маркелова и Шталя. Других причин не вижу. К сожалению, бухгалтерская экспертиза не даст нам истинной картины. Игнатов получал значительные суммы наличными и распоряжался ими по своему усмотрению.

Зазвонил телефон. Миронова взяла трубку.

— Да, это я. Здравствуйте, Галина Ивановна. Я была в отъезде. Прочтите, пожалуйста. — Она слушала и одновременно писала на чистом листе бумаги. — Это очень важно, Галина Ивановна. Я сейчас же еду к вам. — Повесив трубку, она сказала: — Галина Ивановна нашла в книге Игнатова записку:

«Олег, напрасно ты избегаешь меня. Надо поговорить. Заезжал. Ты не открыл, сделал вид, что тебя нет дома. Напрасно. Сток и Маркел бушуют, особенно Сток. Пора положить конец этому. Вас связывает почти сорокалетняя дружба. Нельзя топтать это. Я лично снимаю свои претензии, считая возникшую ситуацию недостойной нас. Зачем надо было вмешивать в это дело постороннего? Прошу позвони мне. Любящий тебя Г. Шталь. 1 января 83 г. 18 час. 15 мин.»

Мне позвонил дежурный и сказал, что у центрального поста меня ждет мальчик с пакетом. Я чувствовал себя неважно — от насморка трещала голова, знобило. Я попросил Хмелева спуститься вниз. Он вернулся через пять минут с толстым стандартным конвертом, адресованным мне.

— Очередная порция фотографий? — спросил я.

— Подозрительная история, — ответил Хмелев. — Какой-то мужчина дал мальчишке рубль на мороженое и велел передать этот конверт тебе. Мальчишке восемь лет. Описать мужчину он, разумеется, не смог.

Я собрался вскрыть конверт.

— Не вздумай вскрывать! — сказал Хмелев, — Там не фотографии. Я смотрел на свет.

— На ощупь что-то твердое, вроде металлическое. Но по весу на металл не похоже.

— Черт знает, что там лежит. Может, пластиковая бомба. Давай отнесу в НТО.

— Ты хочешь, чтобы нас подняли на смех? Вся Петровка будет смеяться над нами из поколения в поколение.

— Не вскрывай!

Но было поздно. Я надорвал конверт. В нем оказалась магнитофонная кассета.

— Включай магнитофон.

— Ну, сейчас услышишь отборный мат.

Хмелев оказался прав, но частично.

Мы прослушали кассету от начала до конца. Это была запись разговора трех человек с матом и музыкальными паузами. И это была тайная запись, потому что голоса принадлежали Стокроцкому, Маркелову и Шталю. Они говорили об Игнатове. Был еще и четвертый, тот, кто сделал запись и прислал мне. Вместо его голоса звучала музыка. Он хорошо потрудился над пленкой, использовав опыт репортажей хоккейных матчей из Канады.

Я знал, что восстановить голос не удастся, но все же позвонил Каневскому.

— Между прочим, техника до этого еще не дошла, — сказал он.

Надо было ехать к Мироновой. Я с восхищением подумал о ней, отдавая должное ее уму. Она угадала суть конфликта друзей, конфликта, который привел к убийству.

— Послушаем еще раз, — сказал я.

С т о к р о ц к и й. Я не желаю ничего больше обсуждать. О переговорах и примирении не может быть речи. Пошел он (далее следовал мат) .

М а р к е л о в. Сколько можно пытаться разговаривать с ним по-человечески!

С т о к р о ц к и й. Когда не понимают человеческого языка, действуют с позиции силы. Его, суку, повесить мало!

Ш т а л ь. Олег не прав, согласен. И все-таки…

С т о к р о ц к и й. Никаких «все-таки»! Хватит! Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. (Далее следовал мат.)

Музыкальная пауза.

Ш т а л ь. Я категорически против.

С т о к р о ц к и й. Это ваше право. Маркел, ты?

М а р к е л о в. За.

С т о к р о ц к и й. Два против одного. (Далее следовал мат.)

Музыкальная пауза.

М а р к е л о в. Какая гарантия, что получим деньги?

Музыкальная пауза.

С т о к р о ц к и й. Большая сумма. По десять тысяч на меня и Маркела, пять тысяч на Геннадия. Так вот каждый из нас сбрасывает на это дело половину своей суммы.