Борис Мегрели - Затянутый узел

М а р к е л о в. Подтверждаю.

Ш т а л ь. Я отказываюсь от всего.

С т о к р о ц к и й. От денег тоже?

Ш т а л ь. От денег тоже.

С т о к р о ц к и й. Прекрасно. Эти деньги пойдут в общий котел.

Музыкальная пауза.

Ш т а л ь. Друзья, страшное дело вы затеяли. Надо остановиться, пока не поздно.

С т о к р о ц к и й. Ваши интеллигентские колебания (далее следовал мат) . Многого вы добились, выступая эмиссаром?

М а р к е л о в. Чего вы боитесь?

Музыкальная пауза.

С т о к р о ц к и й. Откроет или не откроет дверь, нас не касается.

М а р к е л о в. Мы за это деньги платим.

С т о к р о ц к и й. Немалые. Нас интересует результат. Первое — наказать эту суку (следовал щелчок, видимо, стыковали фразы, произнесенные в разное время) Олега Григорьевича Игнатова. Второе — деньги.

Дальше какой-то ансамбль исполнял на английском языке песню о любви.

Миронова допрашивала Шталя. В коридоре прокуратуры в ожидании вызова сидели Стокроцкий и Маркелов. Увидев меня, оба встали. Стокроцкий протянул руку, но я не пожал ее.

— У меня насморк, боюсь вас заразить, — сказал я.

— Что происходит? Почему нас опять вызвали? — спросил Стокроцкий.

— Следствие, — ответил я.

Миронова взглядом дала мне понять, что Шталь по-прежнему стоит на своем.

— Геннадий Сергеевич, вам предъявляется записка, обнаруженная в книге Игнатова. — Миронова протянула Шталю записку. — Признаете, что она написана вашей рукой?

Шталь дрогнул.

— Нет, то есть да. Похоже.

— Да или нет?

— Не знаю. Почерк похож на мой.

— Содержание записки вам ничего не напоминает?

— Нет.

— Что же вы, голубчик, так все запамятовали? Прошу ознакомиться с результатами почерковедческой экспертизы. — Она протянула Шталю акт.

Миронова не переставала удивлять меня. Как она успела получить так быстро заключение?

«Голубчик» молчал.

— Насколько я понимаю, мое признание для вас не играет роли, — наконец сказал он.

— Вы убедились в этом, как и в случае с оформлением инвалидности Игнатова. Медленно, но постепенно мы продвигаемся вперед. Вы напрасно думаете, что у меня иссякнет упорство выяснить все до конца. Я женщина терпеливая. Прошу вас пояснить содержание записки.

— Речь шла о деньгах. Игнатов требовал возвратить деньги, которые он внес на встречу Нового года. Стокроцкий и Маркелов возражали. Из-за этого возник конфликт.

Не знаю, что со мной произошло — то ли подскочила температура, то ли просто кончился запас терпения, но я не выдержал:

— Хватит, Шталь! Хватит изворачиваться и лгать!

Шталь испуганно сжался.

Миронова удивленно воззрилась на меня. Я вставил в магнитофон кассету и нажал на клавишу воспроизведения. Не скрою, я со злорадством наблюдал за Шталем, пока в динамике звучал его собственный голос с голосами Стокроцкого и Маркелова вперемежку с музыкальными паузами.

— Теперь будете говорить?

Он кивнул.

Нет, не думали Стокроцкий и Маркелов убивать Игнатова. Они хотели только припугнуть его и вынудить отдать им деньги. Игнатов не скрывал, что 45 тысяч из 70 тысяч (Миронова ошиблась на 5 тысяч, сумма взяток была больше) он взял себе. По 10 тысяч он дал Стокроцкому и Маркелову и 5 тысяч Шталю. Еще в августе он предупредил их, что пересматривает прежние условия сотрудничества, так как считает эти условия несправедливыми, ибо ему принадлежит идея, а идеи стоят дорого, и все организовано им, что также чего-то стоит. Когда Стокроцкий и Маркелов, оспаривая решение Игнатова, спросили, почему два года назад он не сказал о своих притязаниях, Игнатов ответил, что допустил ошибку и теперь исправляет ее. Он заявил, что вообще мог обойтись без Стокроцкого и Маркелова, не говоря уже о Штале, наняв за треть суммы, которую получали они, несколько помощников из местных. Он хотел, чтобы Стокроцкий, Маркелов и Шталь, к которым питал дружеские чувства, получили по куску пирога, испеченного им. Но не весь пирог и даже не половину. Ни Стокроцкий, ни Маркелов не согласились с Игнатовым, выдвинув в защиту своих интересов один довод — была коллективная договоренность делить заработок на равные доли и решение одного ничего не может изменить.

Уже в Москве Стокроцкий предложил Игнатову втайне от Маркелова и Шталя разделить деньги между собой, мотивируя это тем, что при таком разделе Игнатову достанется больше, чем при дележе на всех. Игнатов отказался. Лишь спустя два месяца, за несколько дней до смерти, он сообщил о предложении Стокроцкого Шталю.

20 декабря Стокроцкий созвал собрание акционеров. Пришел и Игнатов. После бурных взаимных обвинений Стокроцкий стал кричать, что Игнатова мало повесить. Маркелов поддержал Стокроцкого. Неожиданно Стокроцкий потребовал голосования: «Кто за то, чтобы Игнатова повесить?» Он поднял руку. Поднял руку и Маркелов. Шталь в голосовании не участвовал, считая его абсурдом. Игнатов смотрел на своих друзей как на детей, вошедших в раж во время игры. Улыбаясь, он спросил, кто приведет приговор в исполнение. Не сам ли Стокроцкий с Маркеловым? Стокроцкий ответил, что наймет убийц.

В течение последних дней декабря Шталь, не на шутку встревоженный маниакальной возбужденностью Стокроцкого, не раз пытался уговорить Игнатова отдать Стокроцкому и Маркелову деньги, на которые те претендовали. Он считал состояние Стокроцкого опасным для Игнатова. Игнатов же расценил попытки Шталя как «интеллигентный шантаж».

Маркелов также пытался говорить с Игнатовым не раз, вплоть до 31 декабря. Он заехал к нему в предновогодний день, но Игнатов двери не открыл. А за четыре часа до этого Игнатов безбоязненно сидел в квартире Маркелова, отбивался от словесных нападок друзей и, забрав флакон «Диориссимо», ушел, хлопнув дверью.

27 декабря Стокроцкий позвонил Шталю и сказал, что он и Маркелов хотят поговорить с ним. Шталь отправился на квартиру Стокроцкого к пяти часам вечера. Через минуту туда же приехал Фалин. Шталь мало что знал о Фалине, но догадывался о его темном прошлом. Внутренне относясь к нему предубежденно, он однажды поделился своей догадкой с Игнатовым. Тот отмахнулся, сказав, что о человеке надо судить не по прошлому, а по настоящему. Разумеется, Стокроцкий и Маркелов тоже догадывались о прошлом Фалина. Иначе они не решились бы обратиться к нему.

Видимо, Фалин в свою очередь догадывался о том, что о нем думают, по крайней мере Стокроцкий и Маркелов. И видимо, догадывался о конфликте, раз пришел на встречу с диктофоном в кармане.

Надо было видеть лицо Фалина, когда он понял, что от него требуется. Оно выражало ненависть, особенно к Стокроцкому, который вел себя как президент фирмы, решивший нанять преступника, чтобы избавиться от конкурента.

Разговор был сумбурным, и в конце Фалин спросил: «От меня чего вы хотите конкретно?» Стокроцкий ответил: «Нужно припугнуть Олега, да так, чтобы отдал деньги».