Ирина Меркина - Бес в ребро

— Какой человек, что за машина? — спросил он между тем, наполовину отвернувшись и прищурившись, словно от взгляда на нее у него заболели глаза.

— Колосов Вадим Григорьевич, — начала Карина непринужденно, как будто накануне не учила наизусть «досье», добытое заведующей. — Высокий, лет сорока с чем-то. Темные волосы, бородка, седоватый. Глаза карие. Машина «хонда-аккорд», черная… — тут она заглянула в бумажку и назвала номер.

— Угу, угу, — сказал Саша. — Номер давай.

Он взял у нее бумажку, ушел в глубь гаража и, подсев на корточках к пожилому мастеру и его толстому усатому помощнику, заговорил с ними по-армянски.

Карина ждала у входа, поеживаясь от наступивших сумерек. В помещении было светло и довольно чисто. Пахло горячим металлом, бензином, машинным маслом, и — совсем чуть-чуть, но ощутимо — пряными травами, букет ароматов которых составляет запах любого армянского дома. От этого запаха Карине стало почему-то грустно и захотелось домой, к братьям и сестрам, к старенькой бабушке, от рук которой всегда исходит такой же тонкий и острый аромат… Зря она сюда пошла. Девчонкам развлечение, а ей на полном серьезе нельзя встречаться с Сашей. Вообще, ни на минуту. С каждой такой невинной случайной встречей она как будто все дальше соскальзывает с верхушки крутой горы, откуда, только оступись, понесешься без остановки, ломая шею.

«Это — последний раз, — решила Карина. — Даже на праздники перестану ходить. Запишусь на какие-нибудь курсы, скажу — времени нет. Пусть обижаются».

В гараже стояли даже какие-то древние колченогие кресла, заботливо застланные от пыли старыми армянскими газетами, но пройти внутрь, а тем более сесть Карина не решалась. После работы она не успела переодеться, так и отправилась «на дело» в мини-юбке и на шпильках. Прямо как настоящая француженка, вспомнился ей сегодняшний разговор в салоне. Но она не была француженкой и не собиралась усаживаться и выставлять напоказ коленки перед Сашей и его товарищами. Достаточно уже того, что она притащилась на ночь глядя с дурацкими вопросами. Что о ней будут после этого думать!

Что и говорить, авторемонтные мастерские — плохое место для вечерних прогулок, особенно если девушка решила прийти сюда одна. Карина знала достаточно армянских слов, чтобы в ней опознали свою и не обидели, но все же было как-то неуютно. «Стремно», сказала бы Вика. Хотя нет, она бы сказала как-нибудь более заковыристо.

Не только Карине нравился Викин острый язык. Когда кругленькая маникюрша беседовала по телефону с мужем Славой, салон собирался вокруг, как на концерт. У нее был, например, целый арсенал терминов, обозначающих употребление алкоголя. Потому Викино обсуждение с мужем предстоящего приема гостей звучало примерно так:

«Фроловы водку жрут? Жрут. Ксения водку жрет? Жрет. Баштуров перед этим на день рождения идет, он там коньяку нагложется. Да ладно, Славик, кончится так кончится, будем шампанское лакать».

Вспомнив Викины перлы, Карина улыбнулась. Сама она при своем идеальном знании русского никогда не пользовалась жаргонными словечками. Даже в школе. Как-то они у нее не приживались. «Коверкать можно только родной язык», — говорил их преподаватель литературы Марк Моисеевич. Он тоже слова не коверкал.

Наконец Саша вернулся с задумчивым видом.

— Не знаю что и передать твоей подруге, Каринэ, — он назвал ее армянским именем и снова посмотрел испытующе и ревниво — не отреагирует ли она на известие слишком лично.

— Этот мужчина с «хондой» женат. Совершенно точно. Жену его ребята хорошо знают, она у них ремонтируется уже давно. А несколько лет назад привела его. И еще знаешь что? Машина у нее га-араздо лучше — джип «тойота лэндкрузер», металлик. Так что, мы тут решили, женат он на женщине из хорошей семьи, богаче, чем он. Поможет ли это девушке с маникюром, суди сама.

— Спасибо, — Карина поблагодарила его лучезарной улыбкой «для своих». Нерешительно оглянулась, посмотрела выжидающе — ей пора было идти, а на улице стало уже совсем темно. Эта часть территории «Манушака» почти не освещалась, только в некоторых мастерских продолжалась работа, и из открытых дверей пятнами выпадал яркий свет, от которого ночь вокруг становилась еще чернее. Саша улыбнулся в ответ, сказал что-то дежурно-почтительное, но провожать ее не пошел.

«Ну и пусть, — думала Карина, переступая каблучками по неровному бетону и глотая слезы. — Ну и ладно. Можно подумать, я к нему пришла. Девчонки попросили, вот и все. Подумаешь, какой-то механик из Еревана…»

От нее пахло какими-то невиданными экзотическими цветами. Для него это не был запах женщины, он привык, что от женщин пахнет пряным мясным бульоном, хозяйственным мылом и грудным молоком. Но она и не была похожа на женщин, которых он видел в своей жизни, и, конечно, пахнуть тоже должна была по-другому. Она казалась ангелом и распространяла вокруг чистый ангельский аромат. Когда они говорили о какой-то маникюрше и чужом муже, он еле улавливал суть разговора. Он не мог смотреть на нее, потому что она бы сразу все поняла, а потому отводил глаза в сторону, поднимал их вверх и видел звезды, которые расцветали над ней в вечернем небе, вспыхивали в ее густых блестящих волосах. Боясь показаться хамом (и похоже, боялся не зря), он все же не посмел проводить ее, предоставив девушке на каблуках одной выбираться из темного гаражного лабиринта. Ее тут никто не тронет, оправдывался он перед собой, а сам он в эту минуту мог оказаться опаснее любого встречного прохожего. И для нее, и для себя.

Никто их не торопил, и расследование продвигалось ни шатко ни валко, тем более что все, кроме Карины и Марины Станиславовны, работали посменно и вместе собирались редко. Рабочее совещание удалось провести только на следующий день к обеду. Наташа и Вика задержались из солидарности, хотя им отчитываться было не в чем.

Любочка принесла толстую тетрадь с «отвязанным мэном» на обложке («У Насти стащила») и скрупулезно вносила в нее полученную информацию. «Так сразу видна вся картина», — важно объяснила она. Она также завела непрозрачную папку для вещественных доказательств, правда, класть в нее было пока нечего.

— Дурью маешься, — прокомментировала Вика эти приготовления.

Она была не в духе. Ее дочка подхватила в садике простуду, и пришлось оставить ребенка дома с бестолковой свекровью. Вике надо было после работы бежать в аптеку за полосканием, потом в магазин за продуктами. А вечером они с мужем собрались ехать на строительный рынок, менять дверные ручки, которые им продали с ободками не того цвета. Славка сам не справится, потому что менять наверняка не захотят, придется скандалить — а тут уж без Вики не обойтись, в семье только она умеет так разевать варежку, чтоб вышел толк. Она осталась на идиотское сборище только ради Любочки, но не поворчать не могла: