Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

— Как хотите… Я вас не задерживаю.

В своем кабинете Бессетт застал ожидавшего его Берта. Лимсей перешел в атаку еще до того, как он закрыл за собой дверь.

— Ну что? Вы поделились своими подозрениями с отцом?

— Мне нечего сказать. Все необходимые объяснения ему даст полиция, если вы не опередите ее.

— То есть?

— Расскажете все сами или сбежите, пока еще есть время.

— Дурак…

— Я не позволю вам…

— Хорошо, извините…

Берт подошел к Бессетту и взял его за плечи.

— Скажите честно, Фрэнсис, вы верите в эти обвинения?

Бессетт высвободился.

— Буду вам обязан, если вы дадите мне возможность работать.

— Да поймите, что только вы верите в подобные глупости! Даже Морин…

— Кажется, вы хотели сказать — мисс О'Миллой?

— Фрэнсис, прошу вас в последний раз: возьмите себя в руки… Одному Богу известно, почему ваши подозрения остановились на мне! И в то же время вы не обращаете внимания на настоящих врагов…

— Благодарю вас за подсказку, но лучше позаботьтесь о собственной безопасности!

— Вы меня глубоко разочаровали, Фрэнсис.

— Это было бы слишком мягко сказано по отношению к вам и вашим поступкам!

— Хорошо! Ладно! Тем хуже… я вас предупредил…

Берт Лимсей вышел из кабинета с видом скорей огорченного, чем разгневанного человека, и когда Фрэнсис остался один, он обнаружил, что вовсе даже не гордится собой. Он никак не мог разобраться в причинах этого неприятного ощущения.

Когда после обеда они встретились, Морин поняла, что ее возлюбленный чувствует себя не в своей тарелке. Он рассказал ей о встрече с Джонни и о разговоре с Бертом. Словно для того, чтобы убедить самого себя, он вновь повторил все признаки виновности Берта, но для девушки они и на сей раз прозвучали неубедительно.

— Послушайте, Фрэнсис… Я не могу доказать невиновность Лимсея, но я в ней не уверена.

— Потому что он красивый парень?

— Не будьте так глупы, дорогой! Мне безразличен Лимсей, но я ненавижу несправедливость.

— А разве желание покарать убийцу несправедливо?

— Несправедливо оскорблять невинного глупыми подозрениями!

— Глупыми?

— Именно так, — глупыми! Уверена, что Берт — ваш друг. И вы не имеете права так обращаться с ним!

— Не имею права?

— Действуя таким образом, вы показываете насколько вы неблагодарны и… и глупы!

— Благодарю вас! Быть может вы считаете, что взбалмошная ирландка может судить о мыслях и поступках рационального англичанина?

— Возможно, я взбалмошная, мистер Бессетт, но я ненавижу злобу!

— А я ненавижу выслушивать советы от людей, которые не способны их давать!

— В гаком случае, мне кажется, что нам лучше всего расстаться и как можно скорей, — верно?

— Я гоже так считаю, мисс О'Миллой.

Она повернулась к нему спиной и быстро зашагала прочь. Фрэнсис, которого одолевало самое скверное настроение, поначалу холодно смотрел ей вслед, но затем в нем словно что-то сломалось и, помимо своей воли, он крикнул ей вдогонку:

— Морин!..

Она остановилась, обернулась, и он побежал к ней. Фрэнсис успел увидеть, как она улыбнулась сквозь слезы и, не думая о том, что они стоят на улице, он ее обнял и поцеловал.

— Как вы думаете, где вы находитесь?

Они отпрянули друг от друга и увидели перед собой полицейского, который поначалу напомнил им небоскреб.

— А что, если я привлеку вас к ответу за нарушение правил в общественном месте?

Фрэнсис попытался начать переговоры:

— Сейчас я вам все объясню, сэр…

— По-моему, то, что я видел, не нуждается в объяснениях, молодой человек!

Как раз в этот момент представитель закона заметил полоски лейкопластыря, украшавшие лицо Морин и ее возлюбленного.

— Вы попали в аварию?

— Правильней сказать, мы едва в нее не попали… Я едва ее не потерял… Вы понимаете?…

— Да, конечно, было бы очень жаль!..

Ирландка разыграла из себя маленькую девочку.

— Благодарю вас, сэр…

— На этот раз, ладно, — прощаю… но постарайтесь больше не целоваться прямо на улице, хорошо?

Фрэнсис клятвенно пообещал этого не делать. Полисмен важно подкрутил усы.

— К сожалению, сегодняшней молодежи явно недостает манер предыдущих поколений…

В этот же день, около шестнадцати часов, телефонистка фирмы сообщила Фрэнсису, что с ним желает говорить некая мисс О'Миллой. Бессетт с такой горячностью приказал соединить, что телефонистка решила, что мисс О'Миллой была, по крайней мере, дражайшей тетушкой мистера Бессетта. С един-ственной целью удостовериться в этом, она подслушала их разговор и с первых же фраз поняла, что никогда еще племянник и тетка не пользовались в разговоре между собой столь нежным словарным запасом. Должно быть эта мисс О'Миллой была любовницей мистера Бессетта, к тому же очень нежной. Телефонистка не отключила свои наушники потому, что это было даже намного красивей, чем в книгах.

На том конце провода Фрэнсис был далеко не в восхищении от слов Морин. Она просила не заходить за ней вечером, поскольку собралась с Шоном в кино и решила, что лучше не раздражать старшего брата, в лице которого она надеялась обрести союзника. Фрэнсис ворчал, стонал, заставлял Морин клясться, что она любит только его одного (в этом месте телефонистка утерла глаза, поскольку любовь других всегда вызывала у нее слезы), что она никогда не любила никого другого, кроме него, что даже в кино она будет думать о своем будущем супруге. Он же, в свою очередь, отчитавшись перед Морин, собирался сразу же после ужина вернуться к себе, чтобы думать только о своей любимой. В этот момент мисс Торнбалл, телефонистка, не смогла сдержать рыданий, которые и услышал Фрэнсис. Зная о хроническом любопытстве телефонистки, он вежливо спросил:

— Вы случайно не подслушиваете наш разговор, мисс Торнбалл?

Застигнутая врасплох, она ответила как можно более уверенным тоном:

— О нет, мистер Бессетт, я бы никогда себе этого не позволила!

Фрэнсис не знал, что ему делать, поскольку он дал обещание Морин не заходить за ней, и одновременно ему хотелось где-то прогуляться. Остановившись на тротуаре Лорд Стрит, он рассматривал женщин, спешащих к своим мужьям или друзьям, которых Бессетт наделял своими собственными чертами. И во всех этих женщинах он видел свою Морин: любовь всегда укрепляет воображение. Мягкая погода звала на прогулку. Фрэнсис стал бесцельно бродить по Пэредиз Стрит. Оказавшись на Парк Лейн, он пошел дальше, и вскоре избранный им маршрут привел его к «Гербу Дублина». Ему показалось ненормальным, что будучи столь близко от Морин, он вернется домой, не повидав ее. В романтическом порыве он решил спрятаться, чтобы увидеть ее, когда они с Шоном будут выходить, и лишь после этого отправиться к себе. Ему казалось, что после этого он будет лучше спать. В возрасте Бессетта еще бывают такие странные мысли…