Фредерик Дар - Убийца. Бесполезное расследование

Я спустил воду и расстегнул пуговицы на штанах. Потом не торопясь вышел, сделав облегченное лицо. Те два урода поджидали меня у двери, приготовив свои железки.

— Погодите, — пробормотал я, — дайте же застегнуться, ей-богу! — И стал поправлять одежду. Дверь вагона была всего в двух шагах от меня.

Я изловчился и двинул «Саону-и-Луэру» головой в лицо, одновременно стараясь попасть второму башмаком в пах. Они заорали в один голос — видать, координация у меня была еще ничего. Я подскочил к выходу и спрыгнул на подножку. Но излишне рисковать было не обязательно: жандармы еще не успели оклематься.

Мне не впервые доводилось прыгать на ходу с поезда. А в этот раз все было еще проще: ведь ехали мы в последнем вагоне.

Толчок, удар ногами о землю — и вот я уже бежал по инерции за поездом, хотя мне было с ним совсем не по пути. Еще десяток метров — и я смог остановиться. Жандармы выглядывали из дверей, но прыгнуть не решались: скорость была для них слишком высока. Кованые ботинки не располагают к сальто-мортале… Не дожидаясь, пока они вспомнят о стоп-кране и потянут за рычаг, я перелез через барьер, ограждавший колею, сбежал вниз по насыпи и бросился к шоссе… Поезд продолжал уходить вдаль.

У меня будто выросли крылья — такие же, как у того человечка с обручем вместо шляпы, которого рисуют в книжках. Я жадно вдыхал первосортный кислород.

Стоп-кран, похоже, не стопкранил вообще, потому что хвост поезда уже скрылся из виду.

Однако отдыхать было некогда: через несколько минут в этих местах намечалось массовое развертывание полицейских сил.

Я был слишком паршиво одет, чтобы позволить себе насладиться радостями автостопа. Моя трехдневная щетина делала меня похожим на пещерного человека из энциклопедии. На таких водитель не клюет.

С другой стороны, топать по шоссе пешком было тоже нельзя. Это означало идти прямо в объятия легавых, вытянув руки подобно слепому, потерявшему трость.

К тому же нельзя было ни оставаться в этом районе, ни появляться в населенных пунктах… Никогда еще я с такой остротой не чувствовал, как быстротечно время. Оно стремительным потоком шумело у меня в ушах; от этого шума, казалось, было даже больно.

«Черт возьми, решай же что-нибудь, Капут! — сказал я себе. — Решай и действуй, иначе сгоришь. А тогда уж завоешь: в Пуасси умеют обработать по всем правилам»…

Тут я увидел машину, стоявшую на обочине метрах в пятидесяти от меня: какую-то американскую модель. У нее был поднят капот, и шикарно одетый тип таращился на мотор с видом человека, который сам не знает, что ищет.

Я подошел. Номер машины заканчивался на «75»: Париж. Этот маршрут меня бы устроил.

— У вас поломка? — спросил я.

Хозяин обернулся и с надеждой посмотрел на меня. Похоже, ему было плевать на мою щетину и на мои затасканные шмотки.

— Не пойму, в чем дело, — сказал он. — Заглохла — и ни в какую. А вы разбираетесь?

Еще бы мне не разбираться: ведь я начинал свою карьеру с перепродажи подновленных машин — вместе с Рири-Штукатуром! Автомастерские были моим родным домом. Только вот из-за полицейских на хвосте мне некогда было строить из себя угодливого парнишку-механика.

Я огляделся по сторонам и увидел только трактор, который тащил по полю здоровенный прицеп с навозом.

— Дело наверняка в зажигании, — сказал я.

В диагностике я мог потягаться с любым эскулапом и сразу понял, что к чему: оборвался провод катушки зажигания. Сущая ерунда. Я мигом срастил оборванные концы. Бывало, когда к нам в гараж заявлялся какой-нибудь балбес вроде этого, мы разыгрывали перед ним целое представление: заменим пару поршней, притрем клапаны, потом, раз уж сняли головку, поставим новые гильзы. Сменим катушку, свечи, потом вдруг обнаружим зазор между шестернями коробки, устраним его и напоследок еще уговорим хозяина купить новые чехлы!

Мой горе-водитель не мог опомниться от удивления, когда я в два счета вернул к жизни его аппарат. Он был довольно молод, но уже с сединой, носил очки и, видимо, считал себя кем-то очень важным и незаменимым.

— Не знаю, как вас и благодарить, — сказал он, прикидывая, удобно ли будет предлагать мне деньги.

— А вы едете в Париж?

— Да…

— Тогда, может быть, подбросите? Мне тоже туда.

Тут уж он сразу обратил внимание на мой мятый костюм и небритые щеки. К тому же я еще носил с собой неуловимый запах тюрьмы, запах странный, мало кому знакомый и уязвляющий носы всех честных граждан во всем мире.

Однако после того, как я сослужил ему такую службу, бедняге уже некуда было деться.

— Садитесь, — нехотя сказал он.

Когда я подходил, то не заметил, что мужик не один. В машине сидела его цыпочка. Правда, называть ее «цыпочкой» было бы настоящим богохульством: чтобы описать такое создание, нужно сначала купить толстую пачку первосортных эпитетов.

Это была невероятно красивая блондинка с фиалковыми глазами и мечтательно-томным лицом. Мне словно кто-то дал под дых, и я подумал, не попал ли по ошибке в широкоформатный голливудский фильм.

У нее были роскошные духи. Они пахли, кажется, черной розой, но еще сильнее — денежными знаками.

Когда я садился в тачку, она бросила на меня равнодушный взгляд и зажгла сигаретку с золотым ободком.

Я с блаженством плюхнулся на сиденье. Пока что все складывалось не так уж плохо. Может быть, сегодня мой день? Надо будет заглянуть в гороскоп на последней странице «Франс-Суар». А талисманом мне служили — да, вы угадали, — прекрасная блондинка и ветер свободы!

Я запоздало взбунтовался. Эта шикарная машина, эта шикарная баба вдруг напомнили мне, какой она должна быть, настоящая жизнь. Теперь уж я ни за что бы не согласился вернуться в тюрягу. «Давайте, ловите, поганые полицашки! — думал я. — Чтоб зацапать меня живьем, придется здоровенные сети растянуть!»

Я твердо решил, что лучше уж деревянное пальто без рукавов, чем отдельные апартаменты в Пуасси. И — странное дело — от этой мысли появилось ощущение силы. Чего людям больше всего недостает, так это решимости. Без нее и мужик не мужик, а так, кусок камбалы.

Мы проехали мимо нашего поезда, стоявшего посреди поля. Я даже заметил, как длинный жандарм скачет вдоль полотна, изображая ручищами ветряную мельницу, и кожаный подсумок хлопает его по заднице… Задергался, «Саона-и-Луэра»! Повышение свое он мог теперь засунуть куда следует, и поглубже! Небось, уже воображал, как, уйдя безвременно на пенсию, рыхлит соседские сады, чтоб заработать на воскресный антрекот!

Я тихонько усмехнулся. Поделом ему — надо было выбирать себе человеческую профессию!

Сидя в своем уголке и обхватив пальцами рукоятку подлокотника, я смотрел на стрелку спидометра, которая уже щекотала цифру «120». В технике мужик не смыслил ни бельмеса, зато рулил будь здоров! Случай, кстати, очень характерный для знатных вельмож: для них автомобиль — это четыре колеса, руль и три дырки: для воды, масла и бензина. И поскольку они не разбираются в технике, то безжалостно мучают своего четырехколесного друга, напрочь забывая о бравых поршнях, верных шатунах и бедной малютке помпочке…