Юлия Алейникова - Перстень Григория Распутина

– В таком случае просто объясните нам, откуда у вас взялся золотой перстень с синим камнем, который вы вчера подарили своей внучке Алисе Меркушевой?

– Перстень? Нашел возле помойки, когда дочка позавчера послала мусор выносить. Гляжу, поблескивает что-то в траве, я и поднял. Мне ни к чему, вот Алиске и подарил, – пожал плечами Сергей Борисович.

– А ей вы сказали, что это перстень вашего отца.

– Ну не говорить же, что на помойке нашел? – все так же ворчливо пожал плечами Григорьев.

Да, если бы не книга, случайно попавшая в руки Никиты Макарова, доказать связь Григорьева с убийством им было бы сложно. Даже тот факт, что соседка Ситникова видела Григорьева идущим по Четвертой Красноармейской, ничего бы им не дал. К тому же сам Ситников сказал соседке, что ошибся. Но книга была, а там было фото и этот самый перстень. А потому капитан достал из ящика стола книгу и раскрыл ее на заранее заложенной странице.

– А вот взгляните на это фото, – предложил он Григорьеву. – Это ваш отец?

– Откуда у вас эта фотография? – искренне удивился Григорьев, глядя на фото отца.

– Из дела пятидесятилетней давности. Дела об убийстве вашего отца, Бориса Николаевича Григорьева. Так, значит, вы признаете, что это он?

– Ну да, – вынужден был согласиться Сергей Борисович.

– А тогда взгляните на его руку, вот тут на другой странице есть увеличенное фото, – перелистнул страницу капитан. – Видите этот перстень?

– Ну, был у отца перстень, раньше это было модно, – не поддавался на провокации капитана Сергей Борисович.

– Возможно. Этот перстень, как следует из дела, был снят с тела убитого Бориса Григорьева. А вот, – тут капитан достал из ящика перстень, четверть часа назад изъятый у Алисы, сама барышня сидела в соседнем кабинете, пытаясь понять, что происходит, и требуя подать ей интригана Саню Петухова. – Итак, этот перстень мы сегодня изъяли у вашей внучки Алисы Меркушевой. Вы узнаете этот перстень?

– Да вроде он, – неуверенно проговорил Сергей Борисович. – Я его не очень-то разглядывал, выпивши был, если честно. Может, и он, – очень умно и хитро ответил Григорьев.

– Если сравнить два этих перстня, то становится ясно, что это одно и то же ювелирное изделие, к тому же не штамповка, произведенная на одном из советских ювелирных предприятий, а вещь старинная, редкая, так что совпадения быть не может. Выходит, передавая внучке перстень, вы не соврали, сказав, что он принадлежал вашему отцу. А следовательно, вы не могли найти его на помойке.

– Почему это вдруг? – неожиданно вскинул кустистые седые брови Сергей Борисович и взглянул на капитана нахально посверкивающими голубыми глазами. – Именно на помойке и нашел. А то, что они похожи, и навело меня на мысль соврать, что перстень отцу принадлежал. Я помню, что тот вроде тоже с синим камнем был.

Да, Григорьев был крепким орешком, но капитан не сомневался, что дожмет его, а потому спокойно продолжил:

– Этот перстень мы предъявим вашей сестре Светлане Борисовне, так что факт его принадлежности вашей семье будет установлен. А что касается Алексея Родионовича Ситникова, то в день убийства последнего вас видели недалеко от его дома, и со слов очевидцев еще в день убийства был составлен фоторобот, в котором без труда можно узнать вас. В любом случае мы непременно произведем опознание по всей форме.

Григорьев только пожал плечами:

– Я пенсионер, мне делать нечего, иногда люблю по городу погулять. А кто уж там живет на улице, поди, узнай. Улицы большие, дома высокие, народу много.

– Разумеется, но вот Алексея Ситникова вы все же знали, возможно, не лично, хотя этот факт мы еще проверим, но знали, – проговорил капитан. – А сейчас мне бы хотелось представить вам одного человека, который поможет нам пролить свет на очень интересную и запутанную историю, которая связала вашу семью и семью покойного Алексея Родионовича Ситникова вот этим вот самым перстнем.

Сергей Борисович молча приподнял брови, демонстрируя умеренный интерес.

Валентин Семенович Горлов шел по коридорам Следственного комитета, наблюдая за людьми, рассматривая интерьеры. Никакой ностальгии по прошлому он не испытывал, потому что Следственный комитет не имел ничего общего с уголовным розыском, в котором служил когда-то сам Валентин Семенович.

– Проходите, Валентин Семенович, – распахивая перед ним дверь кабинета, проговорил молодой парнишка, темноволосый, коротко стриженный, со смешным хохолком на макушке. Саня Петухов, так он, кажется, представился. Саня! Мальчишка.

С капитаном Филатовым Валентин Семенович уже разговаривал, они обсудили старое дело шестьдесят пятого года, Валентин Семенович помнил его хорошо, потому что как ветеран органов помогал в составлении той самой книги, которая помогла оперативникам раскрутить убийство Алексея Ситникова.

Как удивительно устроена жизнь, как закручивается спираль истории, размышлял он неторопливо. К середине жизни Валентин Семенович увлекся историей и философией и даже немного жалел, что не выбрал в молодости иную специальность.

– Валентин Семенович, прошу вас, проходите, – поднялся ему навстречу Филатов. – Присаживайтесь. Знакомьтесь, Григорьев Сергей Борисович.

– Благодарю, но мы уже знакомы, – проговорил, устраиваясь за столом, Валентин Семенович. – Вы, наверное, не помните меня? – обратился он к Григорьеву.

Тот равнодушно пожал плечами.

– Что ж, это понятно, столько лет прошло. Я занимался расследованием дела вашего отца. Вы тогда еще были студентом. Учились в театральном вузе, а я был начинающим оперативником, – со светлой грустью в глазах напомнил Валентин Семенович. – Вы тогда были этаким франтом, модником и посматривали на меня свысока.

Лицо Григорьева на мгновение просветлело, словно по нему скользнул луч.

– Да-а. Веселое было время. Беззаботное. Жаль, давно закончилось, – покивал он головой. – А убийцу отца вы тогда так и не нашли.

– Да. Тогда не нашли, – согласился Валентин Семенович. – Увы. Это вообще было очень сложное, запутанное дело, и, похоже, оно имеет одну особенность – истина открывается спустя годы.

– И что это должно значить? Вы нашли убийцу отца?

– Да, так же, как и вы, – кивнул Валентин Семенович.

– Простите, не понял, – подчеркнуто вежливо проговорил Григорьев. Несмотря на свой весьма затрапезный вид, держался он с небрежным достоинством. Возможно, разыгрывал какого-нибудь обнищавшего аристократа.

– Что ж, давайте начнем сначала, – кивнул ему Валентин Семенович. – Жил-был еще до войны доктор, Алексей Иванович Платонов, и был у него перстень, подаренный его жене самим Григорием Распутиным, и был этот перстень чем-то вроде оберега или талисмана для семьи. Насколько это было верно, не знаю, но все страшные катаклизмы начала века обошли семью Платоновых стороной. Пережили они и революцию, и голод, и НЭП, и сталинские репрессии. Жили тихо, растили сына Родиона. И вот был у этого самого Родиона лучший друг-приятель, Борис Балабайченко. Хороший парень, смелый добрый. Честный. Только завистливый. Ему с матерью жилось не в пример труднее, чем доктору с семьей. Отца расстреляли как врага народа, мать зарабатывала гроши на тяжелой работе. Да еще и соседи притесняли, как семью врага народа. И вот узнал этот самый Борис о перстне и позавидовал. Позавидовал так сильно, что убил доктора, отца своего лучшего друга. А вину на другого свалил, да так ловко, что тот другой половину жизни в тюрьме провел.