Александр Тамоников - Время мертвых

Я стоял, держась за открытую дверцу, и не мог продохнуть. Мерзейшее состояние, ком в горле. Словно что-то нашептывали голоса, но я не понимал. В сознании возник образ Варвары, ее печальные глаза, смотрящие прямо в душу. Меня буквально вывернуло. Я чуть не задохнулся и вдруг сообразил… Телепатемы, индукторы, реципиенты, что там еще… «И в этой момент я, находясь за тридевять земель, подвергаюсь смертельной опасности! Я отправляю тебе пси-информацию, она закрепляется у тебя в голове… Ты бросаешь все и мчишься меня спасать!» Именно этим телепатическим внушением она сейчас и занималась — усиленно сообщала мне, что находится в опасности!

Какого дьявола? Десять минут назад она находилась в музее, с ней все было в порядке… Мысли путались. Может, ошибка? Но образ Варвары не исчезал, ее глаза смотрели на меня, высверливали в черепе гигантскую дыру. Меня нешуточно заколотило. Почему я стоял и ничего не делал? Если Варвара десять минут назад была в музее, то резонно допустить, что она и сейчас там! Во всяком случае, оттуда надо начать…

Я додумывал уже на бегу, пулей пролетая мимо удивленного сторожа на парковке. Сердце колотилось. Что могло случиться с Варварой? Возле музея — как назло, никого. Двое охранников еще недавно были здесь, а теперь решили прогуляться за угол. Я не стал их догонять — нет времени, да и дело могло оказаться деликатным.

Тяжелая дверь в музей оказалась незапертой. Я поздно сообразил, что лучше бы проникнуть через черный ход… За стойкой никого. В музее царила тишина. Я сел на корточки, всматриваясь в полумрак. От этой тишины по коже поползли мурашки. Проступали очертания экспонатов, пышные женские платья, прямоугольники картин на стенах…

Я на цыпочках шмыгнул за угол, огибая служебное помещение, пристроился за пышным балдахином, под которым лежал лакированный узорчатый гроб. В глубине музея звучали голоса. Я вслушивался, но ничего не мог понять. Да, Варвара упомянула, что они в тех дальних залах…

Я выскользнул из-за укрытия, пробежал мимо катафалка, старинных надгробных плит… и весьма своевременно прикрылся инсталляцией, изображавшей прием заказа в похоронной конторе.

Я сидел на корточках, всматривался. Что-то шевелилось в дверном проеме — за шкафами с урнами и черепами. Тело на полу… Это был охранник, причем живой, но без сознания! Он оторвал голову от пола, пытался опереться на дрожащие руки.

Из проема вышел человек с каменной физиономией. Оператор французского телевидения Антуан Лепьен. Вместо камеры он держал небольшой пистолет. Палец нервно подрагивал на спусковом крючке. Снова «Ругер» — им что, специально выдают одно и то же? На мне уже места живого не было от пота!

Лепьен придирчиво посмотрел по сторонам, опустился на корточки и ударил охранника рукояткой по затылку. Тот шмякнулся подбородком, снова потерял сознание. Лепьен переступил через тело, вышел на открытое пространство. Глянул назад, подал знак и отступил в сторону, освобождая проход к лестнице.

Они выходили по одному, бледные, как привидения, с висящими плетьми руками. Сергей Борисович, Варвара, Лариса, Михаил… За ними шла французская журналистка Мари Ксавьер с вытянутой рукой, в которой тоже был пистолет. В глазах поблескивал холод, губы плотно сжаты.

Я чуть не выругался. Ведь так элементарно! Где же ваши съемочные аксессуары, господа? Женщина кивнула Лепьену. Тот понял намек, взбежал на лестницу, растворился в зале, где находились напольные часы марки «Янтарь». Мари качнула стволом — давайте. Пленники гуськом стали подниматься по лестнице. Шансов у них не было. Впереди ствол, за спиной ствол. А наверху еще один оглушенный охранник. Видимо, людей застали врасплох, били отчаянно…

Вся компания растворилась в зале второго этажа. Оглянулась журналистка, пристально глянула сверху вниз и пропала…

Я вышел из оцепенения, выбрался из-за «приказчика, оформляющего на ундервуде договор на оказание ритуальных услуг», по инерции пошел гусиным шагом. Но нет, я еще не был готов ходить на четвереньках!

Я встал, на цыпочках припустил к лестнице, сжимая пистолет с передернутым затвором. Пусть резина в обойме, плевать, она тоже может вывести из строя! В зале было подозрительно тихо. Я взошел наверх, прижался спиной к стене, стал перемещаться короткими шажками.

Приблизился дверной проем. Как же тупо, черт возьми! Я вторгся в выставочный зал, как прирожденный военный — абсолютно не включая голову! Решил, что прокатит — в армии же прокатывало! И только уловил движение краем глаза — кто-то метнулся, прекрасно зная, что я не задержусь, ударил по руке! Запястье обожгло. Второй удар — в челюсть! Мелькнули смеющиеся глаза французского оператора, у меня заплелись ноги, и я покатился на середину зала под плач Варвары…

Притворяться, видимо, не стоило. Боль сжимала голову, горело запястье, но я поднялся. На меня смотрели две черные, бездонные дырочки. Мы пятились к экспонатам, сбивались в кучу. Лариса умирала от страха, но держалась. Что-то шептал Михаил, видимо, молился. Сергей Борисович держал осанку, но и он был потрясен. Я как-то машинально прикрыл собой дрожащую Варвару — она не возражала.

— Мари, ваша съемочная группа так внезапно трансформировалась… — Я пытался сохранить саркастический тон, но голос дрожал. — Может, объясните, что это значит?

— Да ладно, Никита Андреевич. — Мари поморщилась. — Вы же не тупой и все понимаете. Кстати, не надо переоценивать свои шансы, расслабьтесь. Вы не успеете броситься. Это не газовые пистолеты. И не те, что стреляют резиновыми шариками. Или вас плохо предупредили?

— Да уж, хорошо так предупредили, чувственно… — Я растирал саднящее запястье.

Мари криво усмехнулась, быстро переглянулась с сообщником. Лепьен и в этой ситуации не отличался говорливостью. Он медленно вышел из зала, видимо, осмотрелся, потом вернулся, плотно прикрыл дверь.

— Будем надеяться, что к нам никто не зайдет, — хищно улыбнулась «журналистка».

— Эх, Мари… — сокрушенно вздохнул Сергей Борисович. — Как же так? Вы же демонстрировали почти профессиональную журналистскую подготовку.

— Почти, Сергей Борисович? — удивленно взметнулись брови. — Вы явно занижаете наши способности. Мы с Антуаном самые настоящие журналисты. — Она оскалилась, обнажив шеренгу белых зубов. — В свободное, разумеется, от основной работы время… Продолжаем нашу встречу в узком формате? Предлагаю не усугублять, господа. Вы нашли тот самый предмет? Мы уверены, что да. Поставьте нас в известность, если вам нетрудно. И все останутся живы. И не пострадает музей, который мы в противном случае подожжем. Для вас ничего не изменится, уверяю вас. Какая вам польза от этого предмета? Жили без него и дальше проживете. Я внятно излагаю?