Варвара Клюева - Кусачая Овца [СИ]

— Леночка, солнце мое! Царица души моей, смилуйся над сквернавцем и негодяем! Не вели казнить, вели слово молвить!

Елена Викторовна стиснула телефонную трубку, едва не выскользнувшую из влажной ладони. Лицевые мышцы, повинуясь внутреннему хаосу, исполнили диковатую пантомиму. Елена пожалела, что не может полюбоваться на гримасу: зеркало далеко.

Вадим Ханов был ее давней и основательно изматывающей пассией. Их роман напоминал капризную горную реку: стремнины и пороги, горловины и водовороты, бурление и брызги во все стороны. Но вот берега раздаются, течение замедляется, замедляется… и тишина. Водная поверхность степенна и монументальна, словно крышка отполированного до блеска музейного рояля, и лишь неисправимый фантазер способен узреть жизнь в темных глубинах. А за поворотом — снова стремнина, кипение, грохот, брызги и пена.

Впрочем, с колокольни Вадима этот роман наверняка выглядит иначе. Как именно, не хотелось думать. Образы, которые услужливо подсовывало Елене вредное подсознание, исключительно обидны. На тему разнообразных сочетаний приятного с полезным. Ибо Ханов — стремительный, необузданный, страстный, головокружительный Ханов — имеет обыкновение вламываться в Леночкину жизнь, подталкиваемый служебным рвением.

И дернул же ее черт заинтересоваться криминальной историей, которую Вадим рассказал ей в лицах на заре знакомства! Заинтересоваться — и найти разгадку, оказавшуюся (о ужас!) верной. Кабы не гениальная Леночкина интуиция, шалый возлюбленный давно оставил бы нечаянную подругу, и жизнь наконец вошла бы в надежно спокойное русло. Встретила бы Елена Викторовна хорошего человека, может, теперь уже детей растила бы.

Пока она предавалась своим невеселым мыслям, Ханов разливался соловьем:

— …Поверишь ли, бессонница замучила, кусок в глотку не лезет, вот как тоска замучила!

— Чего ты хочешь, Вадим? — спросила Лена устало. Точнее, хотела спросить устало, но предательский тремор в голосе выдал ее с головой.

— Эх, Леночка, что толку говорить о хотениях служилого мента! Зъисть-то вин зъисть, та хто ж ему дасть? Нам, как папскому воинству, личная жизнь по уставу не положена. Нет, кроме шуток, у нас в управлении ходит слушок…

— Хватит трепаться, Ханов, — холодно (ну, почти холодно) перебила Елена. — Зачем звонишь?

— Так говорю же: мочи нет, как соскучился! Поужинаем сегодня вместе часиков в девять, а? Если, конечно, начальство на свеженький труп не выдернет…

И вот она сидит в кафе за столиком, разглядывает подвижную складчатую физиономию и в который раз спрашивает себя: ну что я в нем нашла?

Внешне чуть покрасивее обезьяны, культурный багаж на уровне циркового медведя, нравственный — и того беднее. «Врун, болтун и хохотун», возьми его нелегкая! При этом до знатока бабских струн ему еще расти и расти. Неотесанный мужлан с бездной первобытного обаяния. Неужто я купилась на пещерный примитив?

И не первый раз Елена поймала себя на мысли, что лукавит с собой. Не только в обаянии дело. И даже не в жизненной силе, которая хлещет из Вадима через край, щедро изливаясь на его ближайшее окружение. Главный секрет Ханова — подлинность. Он не носит масок и не принимает поз. Он искренен во всех своих проявлениях, в каждом поступке и действии. Искренне смеется и негодует, валяет дурака и трудится, ест и занимается любовью, а главное — искренне восхищается Леночкой. Ее красотой и элегантностью, редким сочетанием женственности и собранности, ее безукоризненными манерами, ее начитанностью, умом, интуицией.

«Отчего же ему не восхищаться моими умом и интуицией, — неожиданно раздражается Елена, — если они способствуют его карьере? Он и вспоминает-то обо мне, только когда очередное его расследование заходит в тупик. Как приятно, должно быть, назначать свидание красавице, предвкушая, что в довесок к бурной ночи тебе обломится еще и решение головоломной задачки, и признание коллег, и благосклонность начальства, а то и премия или даже продвижение по службе! Только на этот раз ты просчитался, дорогой Ханов. Мне совершенно неинтересна твоя уголовщина. Вот сейчас зевну, деликатно прикрывшись ладошкой, извинюсь, сошлюсь на усталость и переведу разговор на тяжелую жизнь коуча крупной маркетинговой компании».

Но и это лукавство — понимает Елена Викторовна. Вернее, чистой воды притворство, потому что рассказ Вадима ее не на шутку увлек. Прервись он сейчас, так она, пожалуй, забудет о своих безупречных манерах и начнет трясти его, что твою грушу…

— …Тихая, незаметная, привязчивая и совершенно безответная. Эта дружная компания будущих программистов называла ее Овцой почти в глаза. Сваливали на нее всю тяжелую, неблагодарную работу. У кого бы они ни собирались, праздничный стол всегда накрывала она. И убирала потом, когда гости от этого стола отваливались. Сидела с чужими детьми, ходила по чиновникам и банкам, выполняя чужие поручения, обзванивала аптеки, добывая редкое лекарство, моталась по городу в поисках испанской плитки экзотической расцветки, если кто-то из ее «друзей» затевал ремонт. Словом, использовали ее в хвост и в гриву все, кому не лень, а она терпела и помалкивала в тряпочку.

Один только раз попыталась рыпнуться, когда дражайший супруг ее кинул, но это совсем безобразная история. Когда они закончили институт, муж Овцы решил открыть свой бизнес. Понятное дело, понадобился ему счетовод. Хорошие бухгалтеры шли тогда нарасхват, и новоявленному дельцу с большим трудом удалось найти опытную по части финансов даму, но только на четверть ставки. Через год-другой бизнес начал разрастаться, и дама потребовала себе помощницу. Но помощницу надо искать, опять же второй бухгалтер — удовольствие недешевое, вот парень, не будь дурак, и попросил даму обучить финансовой премудрости свою жену, которая по этому случаю срочно уволилась с работы. Обучили. Пять лет бедная Овца пахала на своего благоверного как трактор, при этом муженек даже не потрудился ее оформить. Зачем, дескать, оформлять, лишние налоги платить? Дело-то семейное, деньги общие. Потом благоверный, как водится, нашел себе кралю помоложе и поинтересней, и выяснилось, что общие деньги куда-то испарились. При разводе Овца получила только их старую общую квартиру, причем бывший супруг пытался обставить передачу собственности Овце как жест немыслимого благородства.

Овца впервые в жизни встала на дыбы, но дело кончилось для нее нервным срывом, и подлец-муж вышел из схватки победителем. Бедная женщина осталась на бобах — ни здоровья, ни семьи, ни денег, ни документально подтвержденного стажа, ни опыта работы по прежней специальности. Хорошо, институтские друзья помогли. Помогли, правда, не совсем бескорыстно, но, так или иначе, сумасшедший дом и голодная смерть Овцу миновали.