Варвара Клюева - Чёрный ангел [СИ]

— Ладно, не трепыхайся. Я же сказала: приеду — помогу. Пока.

Надя повесила трубку и с улыбкой вернулась к своей щетке. Кто бы мог подумать, что у нее на четвертом десятке появится подруга и почти сестра? И это еще не все… Надежда внезапно перестала улыбаться, выпустила из рук швабру и ошалело уставилась в пространство. Всего пару недель назад она исходила желчью, думая об Ирен, которая якобы украла у нее Эдика. Сравнивала себя с бедняком, у которого богач отнял единственную овечку. А теперь она собирается присвоить себе все, что было дорого Ирен.

Надежду охватило раскаяние. А потом — сожаление. Она впервые ощутила мистическую связь между собой и Ирен, впервые подумала, сколь многое, должно быть, их роднило, и ей стало до слез обидно, что они так никогда и не встретились. «Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью другого человека без особых на то причин, — вспомнила она Воннегута, — этот человек, скорее всего, член вашего карасса». Была ли Ирен членом Надиного карасса, если их жизни так и не успели переплестись? Если нить Надиной судьбы влилась в этот узор уже после того, как Атропос, третья мойра, завязала на обрезанной нити Ирен узелок?

«Ты простишь меня, Ирен? — мысленно обратилась Надежда к покойнице. Простишь мои глупые злые мысли? Это все от зависти — жалкой зависти неразумной младшей сестры к старшей — умной и всеми любимой. Теперь я, кажется, ее переросла. Мне жаль, что мы с тобой разминулись. Наверное, нам было бы здорово вместе. Ты не сердишься на меня за то, что я хочу занять твое место? Я чувствую себя немножечко мародером, но ведь кто-то должен заполнить пустоту, которая осталась с твоим уходом в жизни Лиски, Петеньки, Мишутки? А я люблю их. Ты ведь видишь, как я их люблю, верно? Доверься мне. И помоги, если можешь».

Питер сидел в кресле и завороженно смотрел на елку, мигавшую разноцветными огоньками. Огоньки гасли и загорались поочередно, и оттого казалось, что они блуждают в хвойных ветках, словно маленькие сказочные человечки с фонариками, играющие в прятки в дебрях волшебного леса. На полу вокруг елки в такт тихой музыке — вальсу из «Щелкунчика» — кружились причудливые цветные тени, по лицу Питера пробегали зеленые, красные, желтые всполохи, в обманчиво-черных из-за темноты глазах вспыхивали мерцающие точки. Комнату, как бокал, наполнял пряный коктейль ароматов: терпкий запах хвои мешался с острым упоительно-солнечным запахом апельсинов и тяжелыми испарениями парафина недавно потушенных свечей.

Все это — елка, огоньки, запахи, Чайковский с Гофманом — манило расслабиться, вырваться хотя бы ненадолго из плена действительности, перенестись в рождественскую сказку, сбросить груз забот. Питеру очень хотелось поддаться соблазну, и он почти поддался ему. Если бы не этот случайно подслушанный разговор… Но разговор подслушан, и теперь предстоит принять решение.

Еще в больнице он твердо знал, что будет делать, когда его выпишут. Прежде всего поговорит с Лиской, спросит ее, согласна ли она взять на себя заботы о Микки в случае, если Питер не доживет до совершеннолетия сына. Она должна согласиться — в память об Ирен, да и ради самого Микки. Лиске Питер доверял, он не раз убеждался в ее исключительной порядочности и доброте. Она всю жизнь была верным другом Ирен, по первому зову, а порой и без всякого зова приходила ей на помощь, утешала, поддерживала. Когда весть о смерти Ирен надорвала сердце Питера, именно Лиска отвезла его в больницу. Дождалась, пока он придет в себя, и приказала выздороветь. «Ты обязан выкарабкаться, Петр. Ради Микки. Ради Ирен. Она не простит тебе, если ты оставишь ее сына круглым сиротой. Постарайся не думать о плохом и не тревожься о Микки, я за ним пригляжу». Питер твердо знал: Лиска никогда не сделает ничего, что пошло бы Микки во вред. Если она возьмет на себя этот груз, то будет честно тащить его до конца.

После разговора с Лиской он собирался оформить у нотариуса все необходимые документы. А потом спокойно ждать смерти. В том, что она не замедлит явиться, Питер не сомневался. Два раза ему удалось ускользнуть, на третий промашки не будет. Проклятие О'Нейлов победить невозможно.

Но радость встречи с сыном, атмосфера праздника, всеобщее веселье не располагали к обсуждению серьезных и, тем более, мрачных материй. Питер отложил разговор с Лиской до завтра. А теперь и вовсе не знал, что ему делать.

Он не собирался подслушивать, просто хотел еще раз поцеловать Микки на ночь. Но дверь в комнату была приоткрыта, и Питер, услышав вопрос сына, оцепенел.

— А мама де?

— Ушла, — тихо ответила Надежда.

— А када пидет?

— Она не придет, малыш. Когда-нибудь ты сам отправишься к ней.

— Сун?

— Не очень. Сначала ты должен вырасти и переделать много-много разных дел.

Микки засопел, явно собираясь заплакать, но каким-то чудом сдержался, только голос задрожал.

— А ты не удешь?

— Нет, — твердо пообещала Надежда. — Я не уйду.

И теперь Питер сидел в углу, таращился на елку и пытался справиться с неразберихой в мыслях.

Надежду он практически не знал. Не знала ее и Ирен. А Лиска познакомилась с ней совсем недавно. Правда, они успели здорово подружиться, но быстрое сближение иногда заканчивается столь же быстрым разрывом. Чтобы узнать человека по-настоящему, нужно время. Короткое знакомство позволяет судить лишь о внешности, да о личине, которую человек надевает для посторонних. Внешность, как и личина, Надежды весьма привлекательна, только вот Питер не доверял привлекательным женщинам. Дениза тоже выглядела привлекательно…

Но Микки явно привязался к Надежде. Малыш, это очевидно, не хочет с ней расставаться. И Надежда пообещала, что не оставит его. Что ею руководило? Любовь к мальчику? Возможно. Микки жил у нее все три недели, что Питер провалялся в госпитале. Она сама убедила Лиску, что так будет удобнее: у Лиски семья и работа, а Надежда — сама себе хозяйка, поскольку живет одна и работает в свободном режиме. За три недели добрая женщина вполне может искренне полюбить маленького ребенка, оставшегося сиротой. С другой стороны, кто поручится, что Надеждой руководили не меркантильные соображения? Узнав о богатстве Питера, она вполне могла сознательно привязать к себе Микки, рассчитывая, что ей тем или иным образом перепадет часть состояния О'Нейлов. Как угадать правду?

Взгляд Питера остановился на фигурке ангела, примостившейся на еловой лапе. «Help me, Irin! I need in your astute mind so badly». И, словно в ответ на безмолвную мольбу, из хаоса возникла ясная, как солнечный луч, мысль: Надежда спасла ему жизнь, еще не зная о его богатстве. Она видела его впервые в жизни, и тем не менее не только вызвала к нему знакомого врача, прекрасного хирурга, но и уговорила этого врача спрятать Питера от убийцы, который, возможно, повторит свою попытку. Уговорила друга пойти на нарушение закона ради безопасности незнакомца! Приютила у себя совершенно посторонних для нее Лиску и Микки из страха, что и они могут стать мишенью киллера. А когда бандиты добрались до ее квартиры и попытались то ли усыпить, то ли отравить обитателей газом, не потеряла головы и сумела вызволить всех, и в первую очередь Микки, из беды. Тогда ей еще и в голову не могло прийти, что Микки — сын миллионера.