Дарья Донцова - Crime Story № 06 [антология]

Когда он после записи своей программы появился в моем кабинете и, бледнея даже под гримом, пролепетал: «Минара, выходи за меня», — я была уверена, что плохо его расслышала или он оговорился. Минимум три часа покричи — потом и в произнесении слова «мама» запутаешься. Это ведь только идут, смонтированные и вычищенные, и мое ток-шоу, и Димина авторская программа по часу. А запись и все три часа может занять. Ох и кипит после такого мой разум возмущенный…

Но Данилов не оговорился.

Любит.

Ревнует.

Разведется.

Мы должны быть вместе, иначе он сойдет с ума.

Но как же ребенок?!

А что такого, многие же разводятся, ну не получилось прожить с мамой дочери долго и счастливо и умереть в один день.

Я сделала все, чтобы остановить его и остановиться самой. Но рядом с Даниловым слишком долго сохранять благоразумие невозможно…

— Часа два прошло, — потягиваясь, сонно пробормотал Дима. — Минара, попроси свою карму стать добрее. Ужин скоро. Можно и в джинсах в ресторан заявиться, но хотелось бы хоть свежую рубашку надеть…

— Карма, — я соскользнула с колен мужа и распростерлась на полу, невольно думая, что покрывало черных волос на мраморной спине должно выглядеть очень эффектно, — добрей! Пора сменить гнев на милость!

В ту же секунду мы помчались в ванную за халатами, в дверь номера истошно заколотили. Судя по интенсивности ударов, с Аленкой все было в полном порядке.

— Это Хосе, — заявила маленькая фурия, когда Дима распахнул дверь. — А еще он сказал, что его можно называть Пепе. Но мне Хосе больше нравится! Пе-пе, по-па, па-па! Уж лучше Хосе!

Высокий смуглолицый испанец приветливо улыбнулся:

— Hola! [5] Hola — привет (испанск.).

И втащил в номер самое желанное — наши чемоданы.

— А мне чаевые? — поинтересовалась девочка после того, как носильщик ушел. — Легко было, что ли, противостоять карме?

— Тебя устроит, если я помажу твой уже сгоревший нос кремом? — я старалась говорить серьезно. Все-таки она смешная, маленькая торговка. — Подойдет такая компенсация?

Аленка вздохнула, как женщина, придавленная не одним десятком лет, прожитых в страшных лишениях. И милостиво кивнула:

— Давай крем. С паршивой овцы…

Ну, знаете! Я запустила в нее тюбиком!

— Попроси у Минары прощения! — бурчит Дима.

Бурчит давно. Наверное, он уже устал сидеть на корточках. И Аленка вот-вот не выдержит, выплеснет слезный хрусталь из старательно поднятых к потолку глазок.

— Ну что вы, Дима, Алена! Посмотрите, ночь какая! Хватит ругаться. Я не сержусь. Пойдемте ужинать!

Ночь восхитительная, теплая-претеплая. Она гладит меня по открытой спине, по ногам. Какие жадные, волнующие прикосновения! Все-таки я — южная девушка, только сейчас начинаю оттаивать от промозглой Москвы.

Хочу идти в ресторан долго-долго. Мне нравится бесцеремонно шарящий под светлым платьем ветер, и пальмы в бусах-гирляндах, и сверкающая, как рыбья чешуя, безграничная поверхность моря.

То есть все это мне нравилось раньше.

О господи!

Господи.

Сердце, уймись…

Дыхание, спокойно, я сказала, спокойно!

Дима ничего не должен заподозрить. Ему не в чем меня обвинить.

Да, я не ошиблась. За столиком неподалеку от входа в ресторан с бокалом вина сидит Сашка Зотов. Точно, он. Его ровный профиль я слишком часто видела за камерой, чтобы ошибиться.

Неужели Сашка решил остановиться в этом же отеле? Он сошел с ума?! Преследует меня постоянно!

У меня с ним, естественно, ничего не было. Дима, в принципе, не ревнив. Но проблема в том, что Саша влюблен так отчаянно, что совершенно себя не контролирует. И муж может подумать все, что угодно…

Старательно прячась за Димой, я прошмыгнула в ресторан, надеясь, что оператор меня не увидел. И невольно заулыбалась. Испанцы — очень искренние, доброжелательные, а какие у них обаятельные улыбки!

Аленка сразу рванула к тортам и пирожным. Очень хорошо, ей, доходяге, это полезно. Дима, шмыгнув носом, авторитетно заявил:

— Мясо там!

Мяса мне тоже хотелось ужасно, но я отправилась к столу, уставленному овощами. Камера безжалостно утяжеляет мою фигуру минимум на пять кило. Я должна быть худощавой, чтобы нормально смотреться в кадре.

Набросав на тарелку разноцветную горку огурчиков, помидоров и перца, я стала искать оливковое масло.

— Пожалуйста, прошу!

Протянувшую мне бутылочку с маслом женщину очень хотелось назвать «мисс Марпл», настолько соответствовала она киношному образу. Те же седые, тщательно уложенные волосы и умные проницательные глаза.

— Спасибо, — я прикусила язык. Не хватало еще и вправду выпалить «мисс Марпл»!

— Фрау Эрна Каулитц, — она поправила очки. — А то неудобно, я вас, Минара, заочно знаю. Вы в жизни еще более очаровательны, чем на экране.

— Какой правильный русский! У вас почти нет акцента… Эрна, да?

— Вы правильно запомнили мое имя. Знаете, а у моего сына жена из России. Ваша программа помогает мне учить язык, и…

— Простите, потом поговорим!

Я бросилась за колонну, надеясь, что появившийся в ресторане Сашка меня не увидит. К сожалению, я толкнула фрау Каулитц. Так сильно толкнула, что даже висевшая на ее плече сумка упала. И мне было неловко наблюдать, как пожилая женщина собирает какие-то довольно большие, напоминающие пики, предметы.

Зотов, к счастью, в ресторане надолго не задержался — обвел зал глазами и исчез.

Пожалуй, я завтра наберусь смелости и предоставлю ему возможность закатить мне сцену. Мы собираемся провести в этом отеле недалеко от Барселоны две недели. Невозможно же постоянно прятаться!

Саша явно в курсе, что мы здесь находимся. Наверное, Димина секретарша проболталась. И Зотов рванул в Испанию, думая, что, может, на родине Лорки, Дали и Пикассо я впаду в романтический экстаз. И окажусь к нему поблагосклоннее.

Решено — пусть он завтра кричит о своей любви, заставляет ревновать Диму, веселит маленького чертенка Алену.

А пока…

Димина дочь, уже расположившись за столиком, благосклонно кивнула официанту, предложившему маленькой леди чаю. Перед ней — множество тарелок с аппетитными сладостями.

Но где же мой муж?!

В ресторане его нет.

Иду прямо с тарелкой на летнюю террасу. Отхожу все дальше по белой дорожке, еще немного — и будет наш домик-номер.

Ага.

Попался…

Диме преданно смотрит в рот невысокая худенькая блондинка. Я таких ненавижу. Им может быть двадцать, или тридцать, или сорок. Инфантильные, наивные девочки, они могут первоначально не задержаться в прицеле беглого мужского взгляда. Но стоит только парню заглянуть в их детские глаза…

— О, Дмитрий, я вас помню с тех пор, когда вы еще в ВИДе работали. Ваши сюжеты всегда отличались, — верещала девица. — Такие темы необычные!