Берталан Маг - Записки следователя из Будапешта

А что думает о преступлении сама Мольнарне? На допросе она сначала говорила, что несгораемый шкаф с деньгами закрывала в присутствии других, открывала тоже на глазах у людей.

Более того, главный кассир Лайош Хорват, когда она ушла, некоторое время оставался в помещении, хотя рабочий день уже закончился.

Тем временем прибыл наш эксперт по замкам. Он тщательно осмотрел дверцу сейфа и подтвердил, что при вскрытии шкафа сила не применялась, замок был открыт ключом, возможно, вторым или же очень точно подделанным третьим.

Второй ключ хранился в сейфе у директора предприятия, и его мы нашли на своем месте. Директор утверждал: не может быть, чтобы ночью он исчезал оттуда.

А вдруг есть третий экземпляр ключа? Быстро надо было выяснить, как попал сейф на завод. Мы узнали, что его купили в соседнем городе, у другого предприятия, лет пятнадцать тому назад. А как оказался сейф на том предприятии? Еще во время войны, а вот откуда — неизвестно. Никаких документов не сохранилось. Мы тут же поинтересовались (с помощью коллег — следователей из того города), кто там пользовался сейфом, кто имел доступ к ключу по долгу службы, а кто, возможно, незаконно.

Следствие тем временем продолжалось. Теперь стало очевидно, что преступление мог совершить только такой человек:

1) который получил доступ к первому ключу и после кражи снова положил его на место;

2) который мог добыть один из ключей еще тогда, когда шкаф принадлежал прежнему владельцу;

3) кто хорошо знает обстановку на заводе;

4) кто досконально знает порядок и время выдачи зарплаты;

5) кто хорошо знаком с обстановкой вокруг здания, со всеми уголками поблизости (а может, и с людьми, работающими в конторе);

6) человек неглупый, способный создавать нужные для себя условия и использовать обстоятельства;

7) кто (если замок сейфа и двери помещения были открыты не подлинным ключом) располагает знаниями техники и может своими руками изготовить отмычки.

Последнее предположение было оправдано лишь в том случае, если грабитель не заказывал ключей у слесаря. Возможно, что в деле замешано не одно лицо. Наиболее вероятным казалось участие двух человек. Несколько наших сотрудников обошли всех слесарей, имеющих свою мастерскую в городе, пригласили их к сейфу, показали замок, спросили, как можно было открыть его, и не помнят ли они, чтобы кто-нибудь просил их изготовить подобный ключ. Мастера приходили один за другим, высказывали единое мнение, будто сговорились: так чисто открыть замок можно лишь ключом от сейфа или же отмычка была сделана очень тщательно. Подлинный ключ имел весьма замысловатую форму, и все слесари, как только взглянули на него, в один голос заявили: сразу видно, что это ключ от несгораемого шкафа. И все утверждали, что, дескать, насколько помнят, таких ключей не делали.

Правда, трудно было представить, чтобы взломщик, если, конечно, имел голову на плечах, — а ума ему явно не занимать, — бегал ко всем кустарям в городе заказывать ключ. И тем не менее мы не отказывались от этой версии. Есть в каждом расследовании одно правило: любой преступник непременно где-то допустит просчет, поведет себя нелогично, непоследовательно, совершит нечто такое, что по своей незначительности в ходе подготовки «дела» не будет учтено, всплывет нежданно-негаданно при совершении преступления. Поспешное решение, которое надо принимать, порой приводит к просчету. К тому же иной раз появляются и непредвиденные обстоятельства. Вот только знать, где эти мелкие ошибки совершены, в чем проявились, пока было нам не дано. Ведь мы искали, по сути дела, во тьме. Значит, нам следовало делать и нелогичные шаги, как, скажем, в физике, когда неудачный эксперимент порой приводит к правильному решению. При расследовании преступления надо различать то, что подозреваем или предполагаем, что думаем, от того, что знаем наверняка и что можем доказать.

Другим шагом, который мы сделали в такой обстановке, было тщательное изучение работников бухгалтерии и финансового отдела. Основное внимание мы обратили на главного кассира Лайоша Хорвата. По словам бригадира, в тот вечер он оставался в помещении кассы и после того, как Мольнарне закрыла полный денег сейф, хотя рабочий день уже кончился и дел у него здесь, казалось бы, не было никаких.

Разговор с Хорватом мы начали с того, что допросили его как свидетеля. Однако раньше мы поинтересовались и его личностью. Узнали, что он уже давно достиг пенсионного возраста, сейчас ему шестьдесят пять. На заводе работает без перерыва двадцать лет, последние десять — главным кассиром. Живет вдвоем с женой, дети давно замуж повыходили, поженились и разлетелись из родного гнезда. Имеет собственный домик, жилье обставлено первоклассно, зарплаты (работает только муж) хватает. Ни о чем таком, что требовало бы больших денег, не мечтает. Значит, исключалось, чтобы он пошел на риск добывать средства столь опасным путем. Мы рассуждали: если даже и встретятся какие-либо улики против Хорвата, брать его под подозрение тоже не следует, в худшем случае он без умысла, неожиданно для себя мог стать лишь орудием в руках преступников.

Главный кассир производил впечатление на редкость спокойного скептика, безразличного ко всему человека. Я объяснил ему, что приглашение в качестве свидетеля он должен понять правильно: не располагая соответствующей информацией, мы ничего не добьемся. Поскольку сейф стоит в его комнате, а ключи от сейфа, когда он пуст, уже многие месяцы хранились в одном из ящиков письменного стола в той комнате, где работают его подчиненные, он непременно должен знать о таких вещах, которые могут иметь отношение к преступлению. Итак, мы рассчитываем на его искренность и ждем от него помощи.

От такого вступления Хорват пришел в замешательство. Крайне сдержанно, хотя и с досадой, он принялся утверждать, что, мол, ничего ему не известно, в последние дни и даже месяцы ничего особенного не примечал, как и в день накануне кражи; самому ему деньги не нужны, да и о своих сослуживцах он тоже не может сказать, чтобы кто-либо отважился на такое.

И мы опять ничего не добились. Надо было, чтобы он подробно, с желанием помочь нам, откровенно рассказал о себе и о событиях недавнего прошлого. Рассчитывая на эффект легкого шока, я напрямую спросил:

— Когда вы ушли вчера вечером из кассы?

Он удивленно взглянул на меня и произнес:

— Какое это имеет значение?

— Нам известно, что вы оставались в кабинете некоторое время уже после того, как все разошлись. Так было?

— Да.

— Зачем?

— Да просто так.

— Как долго вы находились в помещении кассы?

— С полчаса.

— Что делали за это время?

— По существу, ничего.