Галина Романова - Первый шаг к пропасти

– А второй раз?

– А второй раз она примчалась, уже светало. У меня, Володя, в ту ночь случилась самая показательная бессонница. Я даже с вечера не уснул, как бывает обычно. И до пяти глаза таращил. Вот так, – он взял в руки большую чашку в цветочек, приложил ее к губам, громко хлебнул. – И ходил, и ходил. Вот и на лестницу выходил. Сна-то не было с самого вечера. Но так бывает у меня. Так не часто, но бывает. А слышно все! Когда народ и город затихает, в подъезде слышно, как жучок ползет. А тут лифт громыхает! Туда-сюда, туда-сюда. И разговор ведут в полный голос.

– Когда она приехала под утро, они снова разговаривали? На лестничной клетке?

Ну, почему у него так екает сердце? Почему? Гнева Ломова он не боится. Доложить он может в любой момент. Неужели ему настолько жалко Анастасию? Неужели он настолько боится узнать, что она преступница? Их учили: никаких чувств к фигурантам не должно быть. Ни сочувствия, ни ненависти, ни тем более симпатии. Это мешает ходу следствия. Мешает быть беспристрастным. Это нарушение.

А он? Что делает он? Он, узнав, что Анастасия была в ночь убийства у своей сестры, скрывает это ото всех. Более того, убеждает Ломова, что Анастасия не врет, уверяя, что не доехала до сестры, хотя и собиралась к ней. Да, они говорили по телефону. Да, условились о встрече, но она до нее не доехала. Точка.

И странно, Ломов быстро от нее отстал. Переключился на другую версию. И Володе это оказалось только на руку. Он пригрел информацию у себя на груди, как коварную гадину, которая может ужалить в самый неподходящий момент.

Кажется, он наступил.

– Вы слышали, как они разговаривали?

О чем он мечтал в этот момент? О том, что Анастасия, приехав, обнаружила тело своей сестры, перепугалась и убежала? И именно по этой причине не рассказала, что была у нее за ночь дважды? И Илона все же погибла от руки кого-то из мужчин.

Он на это надеялся, ожидая ответа?

– Знаешь, Володя, все было почти как в первый раз. Эта женщина со стрижкой вышла на лестничную клетку. Дверь квартиры открыта. Она что-то говорит, говорит. Даже посмеялась.

Значит, Илона была жива, когда Анастасия приехала к ней под утро. Сердце подпрыгнуло, в груди стало больно. Дальше мужчина мог и не продолжать. Ответ ему был известен.

– А что Илона? Она отвечала? Смеялась? – не своим, размякшим голосом спросил Володя.

– А вот ее я не слышал, – почесав макушку, признался мужчина. – Эта леди говорила, смеялась. А Илона в ответ молчала. Потом эта – со стрижкой, сказала: пока. Прикрыла дверь.

– Сама прикрыла?

– Совершенно точно. Сама. И пошла к лифту. А я вернулся домой и уснул, наконец.

– Почему? Почему вы мне этого не рассказали сразу? – Он не хотел, чтобы вопрос звучал упреком, но он именно так и прозвучал. – Почему?

– Вы спросили меня тогда, юноша, видел ли я что-нибудь подозрительное? Я ответил – нет. Вы спросили: видел ли я убийцу? И я снова ответил – нет. Я просто видел людей, которые входили к ней, выходили, говорили с ней. Кто из них убил, я не знаю. Поэтому не вправе был говорить о них. Это клевета!

– А что же сейчас рассказали?

– Так посадили вы уже кого-то, Володя. Теперь ее гостям нечего бояться…

Верочка держалась с достоинством. Так же достойно она и выглядела, явившись на допрос в потрясающем брючном костюме в сопровождении элегантного адвоката, которому с утра подарила новенький кожаный портфель. Его собственный ей категорически не понравился.

– Выглядит дешево, уж простите, – сморщила она лицо. – Вы должны соответствовать клиенту.

Адвокат молча переложил бумаги из своего потертого портфеля в подаренный ею и со вздохом полез в дорогой салон ее дорогой иномарки.

Он не стал говорить ей, что его собственный портфель – это талисман. Талисман удачи. Его подарил ему отец. А отцу его отец. Все они были адвокатами. Успешными, именитыми. Именем своим дорожили. Портфелем тоже.

Однажды, помнится, его отец забыл портфель в доме любовницы. Сорвал клиент неожиданным звонком. Он засуетился, заспешил и портфель забыл. На встречу с клиентом прибыл с кожаной папкой, которую достал из сейфа в своем рабочем кабинете. И что случилось? Встреча прошла отвратительно. Результат – разрыв контракта.

Он не стал сейчас рассказывать об этом Вере Ивановне Воробьевой, но, покосившись в ее сторону, решил, что дела ее – дрянь. Факт заказных убийств, возможно, полиции доказать и не удастся, а вот угоны автомобилей…

– У них что-то есть, Вера Ивановна, – проговорил он негромко, когда они остановились на светофоре.

– Есть что?

– Что-то, изобличающее вас, как организатора преступной схемы.

– Пусть докажут!

– Боюсь, что это им уже удалось. У них есть показания минимум трех свидетелей.

– Трех? Было же двое. Дядя и его племянница. И вы сказали, что их показания легко разметать. Они родственники. Могли вступить в сговор с целью оговора и все такое.

Она нервно подергала плечами. И он тут же пожалел, что затеял этот разговор в дороге. Неизвестно, как она себя поведет. Ей терять, на его взгляд, было нечего. А вот он своей жизнью дорожил.

Зря пошел у нее на поводу и поменял портфели. Зря! Дело он проиграет.

– Кто третий? – жестко потребовала она ответа, когда он благоразумно замолчал.

– Сын вашей подруги. Пятая машина была куплена на его имя. Он же ее и перегонял. Потом заявлял об угоне. И, кажется, конфликт у него вышел с вашей другой уже подругой – Илоной именно на этой почве. Он начал капризничать, начал отказываться от участия в деле. Не думал, что все это зайдет так далеко.

– Не думал он! – отозвалась Верочка, со злостью нажав на клаксон. – Урод! Чего не уступить даме!.. Значит, говорите, Ларкин сынок тоже дает показания против меня?

– Насколько мне известно, – он вжался в сиденье, она невозможно лихачила за рулем. – Да. Дает показания. Мать будто настояла.

– Жирная сука!

Верочка совсем неинтеллигентно плюнула себе под ноги. Попала на нос замшевых туфель цвета апельсиновой цедры и поморщилась, повторив:

– Жирная сука.

Адвокат откашлялся. Он не любил, когда сквернословили. Особенно, когда сквернословили женщины, наряженные так дорого и стильно.

– Показания сразу трех человек – это аргумент, Вера Ивановна, – заметил он осторожно. – Обвинения в организации угонов автомобилей, купленных в вашем салоне с целью дальнейшей их перепродажи, вряд ли удастся избежать.

– Что ты сказал, урод?!

Верочка резко вдарила по тормозам прямо в плотном потоке автомобилей. Чудом в них не въехали сзади. Просто чудом.

– Я плачу тебе такие бабки, чтобы ты сейчас нес всю эту пургу?! Что меня обвинят в том, что я сделала?! Что меня все же в этом обвинят?! И ты ни хрена, урод, не сделаешь для того, чтобы этого не было? Ты чё, вообще! Да показания этих людей можно разметать на раз! Кузя сговорился с племянницей. Этот засранец трахался с Илоной, я была против их романа. И он теперь мне мстит. Что я за тебя должна все это придумывать, да?!