Джефф Зентнер - Дни прощаний

– О да, – отвечаю я. – Инструмент великолепный! С отличным звучанием. Говорят, что играя на этом рояле, ты словно окунаешь пальцы в растопленное масло.

– Умник. Но это именно так и есть. И раз уж мы заговорили о занятиях – а чем занимался ты, прогуливая уроки?

– Всякой фигней. Джорджия, конечно, заявила, мол, я же тебя предупреждала, а потом я попытался написать экзаменационное сочинение, чтобы не терять времени даром, но у меня ничего не вышло. Что ты думаешь о Нэшвилльской академии искусств?

– Там очень круто, но мне было страшно. В моей старой школе я, несомненно, была лучшей исполнительницей. А здесь мой уровень оказался довольно средним. Я слушала, как играют некоторые студенты, и это было просто невероятно. Но, думаю, это отличный трамплин для поступления в Джуллиард. И все, конечно, были очень милы со мной.

– Да, а как прошел ланч с Алексом Бишопом? Он поделился своим коктейлем из волчьей спермы? Или что он там ест за ланчем? – Я стараюсь казаться веселым и беззаботным.

Джесмин негромко взвизгивает от отвращения и хихикает, прикрывая рот ладошкой.

– Это омерзительно!

Я пользуюсь случаем и начинаю вещать голосом парня из рекламного ролика:

– Волчья сперма. Единственный энергетический коктейль, который содержит натуральную, стопроцентную волчью сперму, полученную от здоровых, находящихся на свободном выгуле волков. Зарядит вас энергией так, что вы сможете танцевать дни и ночи напролет. Закажите сейчас и получите упаковку нашего протеинового порошка из пениса акулы… абсолютно бесплатно.

Она смеется еще громче и пытается закрыть мне рот ладонями.

– Перестань! Меня сейчас вырвет!

Я отмечаю, какие у нее гибкие пальцы, и представляю, как они будут смотреться на клавишах рояля. Они прекрасны.

– Но я серьезно, – уверяю я.

– Алекс был очень мил, но я заметила, что на заставке телефона у него стоит собственная фотография с голым торсом. Неужели у кого-то находится время для такой ерунды?

– Эли терпеть не мог Алекса.

Улыбка исчезает с лица Джесмин.

– Почему?

– Потому что Адейр встречалась с ним, а через неделю после того как Алекс лишил ее девственности, он ее бросил.

– Упс .

– Все называли их «Абы». А лекс Б ишоп, А дейр Б ауэр. И еще они оба фанаты танцев. Некоторое время они были самой знаменитой парой академии.

– Теперь понятно, почему Адейр смотрела на меня так, словно хотела пырнуть в шею маникюрными ножницами. Я подумала, что всему виной наша с тобой дружба.

– Я тоже в этом не сомневаюсь. Сегодня ты явно не снискала расположения Адейр.

– Потому что у меня столько всего нового. Она всегда странно вела себя со мной. Словно я отнимала слишком много времени у Эли или что-то в этом духе.

– А мы с ней никогда не были лучшими друзьями, но все-таки нормально общались.

Разговор стихает, когда мы подходим к воротам парка Перси Уорнера. В полном молчании мы идем под густой сенью деревьев вдоль дорожек. Солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, придает ей светло-изумрудный оттенок.

Джесмин начинает что-то говорить, но сразу же замолкает. Я вопросительно смотрю на нее. Она же смотрит прямо перед собой и наконец отваживается:

– Сегодня во время занятий я вдруг расплакалась. Неожиданно. Ведь в тот момент я совсем не думала об Эли. Я словно приоткрыла какую-то новую дверь в своей душе, а оттуда на меня выплеснулось что-то непонятное. Горе – странная штука. Оно внезапно накатывает на тебя волнами из ниоткуда. Вот я стою в океане и прекрасно себя чувствую, а в следующий момент уже тону.

– Мне это знакомо.

– Я заметила.

Я краснею.

– Спасибо за напоминание.

– Если бы ты не страдал из-за гибели друзей, что бы ты был за человек?

– Тип, который ставит на заставку в телефоне свое фото с голым торсом и пьет волчью сперму?

– Точно. – А затем тихо добавляет: – Ты все-таки решил меня разговорить.

Чего я больше всего хочу – так это рассмешить ее, потому что ее смех хотя бы на несколько мгновений помогает мне забыть о плохом.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь к ней.

– Мне нравится с тобой разговаривать.

– Мне тоже, – отвечает Джесмин, глядя мне прямо в глаза.

– Завтра я тоже пропущу занятия. Пойду к врачу, у которого наблюдалась моя сестра. Судя по всему, он неплохой специалист.

– Отличная идея, – говорит она.

– Неужели я выгляжу таким психом?

– Не больше меня, внезапно разрыдавшейся прямо во время занятий. Но ты похож на человека, которому очень нелегко.

– Так и есть.

– Нам обоим нелегко.

Мы подходим к лежащему на земле бревну и садимся.

– Я хочу услышать, как ты играешь, – прошу я.

– Хорошо. Но только если ты дашь мне почитать что-нибудь из твоих рассказов.

– Если я вообще смогу когда-нибудь еще что-нибудь написать.

– Сможешь. А пока я почитаю что-нибудь из написанного раньше.

– Ладно. Когда вернемся, я поищу что-нибудь для тебя.

Мы видим, как из лесной чащи появляется олень и принимается обнюхивать край луга, а затем осторожно выходит на самую середину, чтобы пощипать травку, продолжая время от времени опасливо принюхиваться.

– Ты лучшее, что есть сейчас в моей жизни, – тихо говорю я, чтобы не спугнуть оленя. – Я рад, что мы друзья.

Джесмин поудобнее усаживается на бревне и слегка придвигается ко мне. Хотя… Возможно, мне это только показалось.

– Я тоже.

Приемная в офисе доктора Мендеса обставлена стильной современной мебелью, которая, тем не менее, выглядит очень органично и гостеприимно. Несколько экземпляров журналов Atlantic, New Yorker и Economist разложены на столах, рядом с которыми стоят стулья. Все здесь выдержано в спокойных коричневых и серых тонах. Все вызывает ощущение упорядоченности и серьезности.

Джорджия устраивается рядом со мной и начинает набирать смс.

Дверь распахивается, и в приемную выходит стройный мужчина за сорок. На нем отличного покроя бежевый льняной костюм без галстука. Аккуратная серая бородка и седые виски. На носу – прямоугольные очки в черепаховой оправе.

Он замечает Джорджию, и на его лице расцветает улыбка.

– Вижу знакомое лицо!

Джорджия вскакивает.

– Поскольку я уже не пациентка, могу я вас обнять?

Доктор Мендес широко распахивает объятия.

– Конечно! – Они обнимаются, и он окидывает ее внимательным взглядом. – Выглядишь здоровой и счастливой. – У него едва различимый акцент.

– Так и есть. Как дела у Стивена и ваших детей?

– Ну, Аурелия начинает учиться в академии Хардинга, Рубен через несколько дней отправляется в Стэнфорд. А что касается Стивена… – Доктор Мендес поднимает левую руку, демонстрируя Джорджии серебряное кольцо.

Она взвизгивает и тут же зажимает ладонями рот.