Джефф Зентнер - Дни прощаний

Когда он заговаривает, я его почти не узнаю. Модуляции голоса и речь у него как у опытного проповедника.

– Братья и сестры, нас призывали поступать с другими, как поступал Иисус Христос.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

– С милосердием.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

– Со всепрощением.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

– С его. Собственной. Чистой. Любовью.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

– Как и он, мы должны долго страдать. Но что насчет…

Толпа в страстном ожидании. Кто-то кричит: «Скажи нам, судья!». Кто-то кричит: «Проповедуй, судья!».

– … правосудия?

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

Голос мистера Эдвардса становится громче.

– Что. Насчет. Правосудия?

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

– На деле возникает вопрос. Искажает ли Бог суждение? Искажает ли Всевышний правосудие? – Он делает паузу. Заставляет толпу требовать ответа. – Иногда может казаться, что искажает.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

– Вам может казаться, что от вас требуют отдавать больше, чем вы можете отдать. Переносить больше, чем можете перенести. Кровоточить больше, чем вы можете кровоточить. Плакать больше, чем вы можете плакать.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм.

Его глаза прожигают мои. Я отчаянно хочу отвести взгляд, но не могу. Опять это ощущение чего-то тяжелого, соскальзывающего с полки. Ощущение, что ты проваливаешься под лед. Я напоминаю себе, что надо дышать.

– Но Бог велик.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, разрозненных рукоплесканий.

– Бог добрый.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, и еще больше рукоплесканий.

– Бог не несправедливый.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

Мой лоб покрывается мелкими каплями пота. Меня опять тошнит. Видимо, даже миска хлопьев была ошибкой. Кажется, все взгляды в молитвенном зале следуют за взглядом судьи Эдвардса, обращенным ко мне.

– Псалом 37 говорит нам: Господь любит суд, и не оставит святых Своих, они будут вовек под охраной. Беззаконные же будут изгнаны, и семя нечестивых истребится.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– Положись на Господа и сохрани путь Его, и Он возвысит тебя, чтобы тебе унаследовать землю; истребление грешников ты увидишь . – Его голос становится все громче. Но ни капли пота не бровях.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– Возможно, вы не получите людского правосудия на каждое причиненное вам зло, братья и сестры.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– Возможно, вы не вкусите сладкого молока и меда, пока не получите эту землю.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– Но Бог наблюдает своим всевидящим оком.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– И его правосудие свершится, как свершится и ваше.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– Я работаю в сфере правосудия.

Смех, мм-хмм.

– Тем не менее я вершу только человеческое правосудие.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– Ничтожное человеческое правосудие.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, восхвала Господу.

– Но будьте терпеливы, братья и сестры. Однажды все виновные предстанут перед судом Бога Всевышнего. – Он почти кричит.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– И его правосудие свершится.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– И ваше правосудие свершится. Слава Всевышнему.

Множество аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплесканий, хвала Господу.

– Слава Господу Всевышнему, который смотрел, как его собственного сына распяли на кресте, но остался в стороне. – Он уже по-настоящему кричит в этот момент. Его глаза – красный огненный меч, медленно проникающий в мой живот.

Мой разум стремительно ищет способ предотвратить паническую атаку. Он обращается к Билли Скраггсу. Он идет к Хиро в его летающей машине. Он идет к Джимини. Он обращается к понимающей неподвижности доктора Мендеса. Но праведный гнев судьи Эдвардса прорубается через все это. Мир – качающаяся палуба корабля. Пот капает на мое лицо и стекает, как слезы. Мне тяжело дышать, будто воздух стал маслянистым, и я никак не могу восстановить дыхание. Краем глаза замечаю, что сидящая рядом со мной женщина бросает на меня озабоченные взгляды. Я не обращаю на нее внимания и надеюсь, что она ничего не скажет.

Судья Эдвард заканчивает свою речь под шумные аминь, аллилуйя, да, мм-хмм, рукоплескания хвала Господу, спасибо вам и садится. Я опускаю голову и грызу ноготь большого пальца. Сидящий рядом со мной мужчина поворачивается ко мне и говорит: – Судья Эдвардс определенно может проповедовать, не так ли?

Я киваю. Он настоящая звезда. И знаете что? Все это было предназначено для меня, так что, видимо, я сегодня тут что-то вроде звезды второго плана. В каждой истории должен быть злодей, и это я.

Снова начинает играть музыка, все встают петь и хлопать. Я этого сделать не могу. На оставшуюся часть службы я впадаю в состояние изнеможения и бесчувствия из-за своей панической атаки. Взгляд судьи Эдвардса не отрывается от меня. Если ему хочется, он может кричать из-за того, что я не участвую. Но я не могу.

Довольно занятно сидеть в центре зала сотен приятных людей, радующихся тому, что ты попадешь в ад, даже если они об этом и не знают.

Обратная дорога из церкви проходит в таком же молчании, как и дорога туда. Я чувствую, что надо что-то сказать, но, помня суровую проповедь , думаю, что это, может быть, не лучшая идея.

– Я каждый день по нему скучаю, ваша честь, – говорю я тихо. – Я любил его.

Судья Эдвардс едко и отрывисто смеется и жмет на тормоза посреди улицы. Автомобили сигналят позади нас. Он поворачивается и награждает меня взглядом, которым можно удостоить влажное собачье дерьмо, поданное на дорогой китайской тарелке. Взглядом недоверчивым, удивленным, полным смешанного презрения и отвращения.

– Мне абсолютно плевать , как ты относился к моему сыну. Сегодняшний день не о твоих чувствах .

Оставшаяся часть пути проходит в полнейшем молчании.

Судья Эдвардс идет на кухню. Мгновение спустя он возвращается с упаковкой белых мусорных мешков и упаковкой черных.

– Я полагаю, ты знаешь, где спальня Тергуда.