Лариса Соболева - Наследник из Сиама

— Огня! Кто-нибудь!.. Помогите!..

Впрочем, уже не стоило звать на помощь, потому что появился племянник князя Гектор в шлафроке, осветив комнату лампой, которую держал выше головы:

— В чем дело? Что стряслось? Почему вы кричали?

Он такой же бездельник, как остальные родственники, но хотя бы приятен в общении, да и наружность Гектора притягательна. Тонкие черты вовсе не представляли женоподобного человека, как часто случалось, в племяннике князя присутствовала мужская сила, а темные волнистые волосы до плеч придавали вид романтического героя из книг о рыцарях. Он и слыл повесой, ведь дамы его обожали, и все же главное отличие от толпы нахлебников — Гектор не нес себя, словно богемское стекло на голове факира.

— Здесь кто-то был и напал на мою горничную! — скороговоркой заговорила Марго. — Видите, она в обмороке! Помогите перенести ее…

— Извольте. — Он поставил лампу на пол и присел к Анфисе. — Мадам, вы будете нести свою горничную?!

— Почему нет? — пожала плечами она. — Не валяться же ей здесь!

— Тогда я уж сам… подниму.

— Кто кричал?! — ворвалась княгиня Натали с дочерью Татьяной.

Да застряла в дверном проеме, мешая войти остальным желающим, и глазами эдак живенько обшарила комнату, оценивая ситуацию. Что уж там ей померещилось, а ведь померещилось, судя по брезгливой мине, исказившей и без того неприглядное лицо, но Марго это не занимало, она бросила княгине:

— Принесите соль! Моя Анфиса без памяти!

— Я принести?! Для горничной?! — оскорбилась княгиня. — Никогда!

— Для человека, сударыня! — резко бросила Марго, затем указала Гектору с Анфисой на руках, где комната девушки, двинулась за ним, но повернулась к Натали: — Для человека, которому стало плохо.

К счастью, прибежала прислуга, одна из девиц и помчалась за солью, а Марго проследовала в комнату, где Гектор уложил девушку на кровать. Анфису привели в чувство быстро, она была совершенно потерянной, не могла объяснить, что произошло, тем более при таком стечении господ и дворни — всем не хватило места в комнате. Выручила Марго, понимая, что при всех горничная не будет говорить:

— Господа, ей показалось, в дом пробрались воры и вошли в мои апартаменты. Простите нас за беспокойство… Спокойной ночи, господа.

Не получив достаточно ясных объяснений, нехотя и недоумевая, все разбрелись. Марго не могла не поблагодарить Гектора, уходившего последним:

— Князь! Не думала, что вы отзывчивый и милосердный, моя благодарность вам безмерна.

— Вы тоже умеете удивлять! — рассмеялся он, сверкнув белыми зубами, взял ее руку и приложил к ней губы. — Bonne nuit, madame.

Наконец женщины остались одни, Марго присела на край кровати и взяла за руку Анфису, та приподнялась на локтях и, вытаращив глаза, зашептала:

— Барыня, простите, я не успела крикнуть вам… предупредить… потому что… он начал душить меня…

— Успокойся, дорогая, крикнуть ты успела. Кто это был?

— Не знаю. Я не спала, услышала, как щелкнул замок… Подумала — показалось, но заскрипела дверь… она все время скрипит… Намедни я хотела попросить смазать петли, да позабыла…

— И ты вышла посмотреть, почему скрипит дверь?

— Даже не подумала, что кто-то пришел с дурной целью! — всхлипнула Анфиса. — Я не сразу и увидала-то… этого человека… он в черном был. Кинулся на меня! Тогда-то я и поняла, что плохой человек пришел к нам. Он стал душить меня… больше ничего не помню.

Марго задумалась, молитвенно сложив ладони и касаясь кончиками пальцев своих губ. Дом затих, это не значит, что все спали, но тишина застыла в воздухе пугающая. Отсюда и мысль пронзила ее сиятельство — хуже невозможно представить:

— Тот человек приходил за мной…

— Чтобы что?.. — насторожилась Анфиса.

— Откуда мне знать? Но… раз он приходил ночью, когда все спят, то, надо полагать, с дурными замыслами. Завтра я прикажу приделать замок к дверям, а сегодня… сегодня ты будешь спать в моей спальне. Собирайся.

— У вас нет второй кровати.

— Ляжешь со мной.

— Барыня! Нехорошо ведь с прислугой…

— Но мне очень страшно! Я боюсь! Вдруг он вернется? А ты не боишься, ежели он перепутает наши спальни и ты опять попадешь ему в руки? (Анфиса неистово несколько раз перекрестилась.) Вот видишь? Идем. Тебе одной тоже будет страшно, а вдвоем… кто-нибудь из нас обязательно услышит, ежели он вновь придет. И вот что еще сделаем: кресла поставим!

Кресла приставили неплотно к двери, расчет был таков: если негодяй вернется, откроет дверь и через пару шагов в темноте споткнется о кресла, будет шум, а женщины услышат. Если же приставить вплотную, мерзавец почувствует упор и услышит, как кресла скользят по полу, он станет осторожней и тогда… Боже спаси, чтоб он пробрался в спальню Марго!

— Барыня… — тихонько позвала Анфиса, лежа в кровати.

— Что? Я не сплю, говори.

— Кажись, тот человек был не один.

— Но я видела одного… Тебе не показалось?

— Может, и показалось, со страху чего только не померещится…

Кирсанов рассматривал подвальное помещение с маленьким окошком под потолком, через которое видны только проходившие мимо ноги до колен и проплывающие юбки. Всего одна комната, здесь и прихожая, и кухня, и спальня с гостиной, вернисаж из трех картин (явно с помойки), но чисто настолько, насколько может быть чистой нищета. Переваливаясь с боку на бок, как хромая утка, старая карга, достойная попасть на страницу карикатурного журнала, двинулась навстречу гостям. На ее рожице с большим бугристым носом появилось подобие улыбки, выдав количество зубов во рту — всего один, но не чужакам предназначалась гостеприимная фраза:

— Ай, боже мой… Парамон! Добро пожаловать, друг мой!

— Здоро́во живешь, старая? — громко спросил лакей, зная, что бывшая кухарка плоховато слышит.

— Сам видишь… — взмахнула та рукой. — Давно не видались, чай, с год. За какой надобностью пожаловал? А это кто с тобой?

Старуха, перевязанная крест-накрест бывшим шерстяным платком в дырах, предложила гостям присесть, предварительно вытерев старым полотенцем табуретки. Она слушала Парамона, переспрашивая по два раза, могло показаться, что старуха совсем бесполезна, однако память у нее осталась в отличном состоянии, по крайней мере, лучше ее слуха.

— Да, да, я служила у мамзель Селестины, когда та на сносях была.

Тут Пискунов подтолкнул локтем Кирсанова, шепнув:

— Спросите, спросите про князя Мирона.

— Сударыня, — вступил в диалог тот, — а что князь Соколинский?

— А? — переспросила старуха.

— Он спрашивает про Мирона Соколинского! — крикнул Парамон.

— Так уехал он, — сообщила старуха. — Бедняжка все писем ждала, ждала, а ни одного не пришло. Ни денег, ни писем от него не приходило.