Виктор Пронин - Ошибка в объекте

— Я заметила, что он взволнован, места себе не находит, вот опять побежал куда-то… Но о пожаре ничего не говорил. А в связи с чем обыск?

— Положено, — ответил Демин неопределенно. — Положено, потому и обыск.

— Знаете, это будет, наверное, ваш самый легкий обыск. Вот все наши владения, — женщина развела руками. — Правда, на общей кухне еще две кастрюли.

— Нас интересует одежда вашего мужа.

— Вот, — женщина распахнула шкаф. — Это все. Да, и за дверью рабочая спецовка.

Пока Гольцов осматривал одежду, пытаясь найти пятна крови, следы огня или хотя бы остатки строительного раствора, Демин, легонько взяв женщину за локоток, подвел ее к окну.

— Вас зовут Валя, правильно? А меня — Валентин Сергеевич. Так что мы с вами тезки.

— Очень приятно. Вы ничего не хотите объяснить?

— Видите ли, ваш муж знает не меньше меня, а может, и больше. Он расскажет все подробности, которые покажутся вам интересными… Скажите, Валя, как объяснить — у старика хороший дом, из двух половин, с отдельными входами… А вы в общежитии?

— К работе ближе, свои ребята… Я привыкла, — Валя смотрела куда-то в сторону.

— У вас нет детей?

— А куда их девать? — открыто улыбнулась женщина и тут же, спохватившись, покраснела.

— Интересно получается… В доме вы не живете, потому что ехать далеко, а детей нет, потому что в доме не живете… Поймите, Валя, я спрашиваю не из любопытства или потому что время тяну, пока наши ребята безобразничают тут у вас… Это очень важно. Вчера старший Жигунов отмечал день рождения. Потом пожар случился. Когда потушили — один человек оказался мертвым. Это квартирант. А его жена умерла в больнице. Хозяин и один из гостей в тяжелом состоянии… Выживут ли — неизвестно. Ведется следствие, охвачен большой круг людей… Какое-то время вы жили в том доме, верно?

— Да, в самом начале… Недолго.

— Потом переехали сюда. Почему?

— Одним словом не скажешь… Отец Миши оказался… нехорошим человеком.

— Но вы жили в разных частях дома…

— Он не любил, чтобы мы закрывали дверь между половинами… Входил, когда ему хотелось…

— И это все?

— Может быть, я не должна этого говорить… Видите ли, он нехорошо повел себя по отношению ко мне… Как вам сказать… Миша часто ездил в командировки, на неделю, на две… И его отец… В общем, как-то полез ко мне в постель… Я вначале не поняла, думала, он спьяну перепутал комнаты… Оказалось, ничего он не перепутал. Конечно, я рассказала все Мише. У них был разговор, по-моему, он даже ударил отца… И в тот же день мы уехали.

— Так, — Демин прошелся по комнате, снова вернулся к Вале, — так… С тех пор вы не общаетесь?

— Нет. Уже около года.

— Михаил не ходит к отцу? Вы ему запретили?

— Как я могла ему запретить… — проговорила Валя, не поднимая головы. — Это дело его совести… Но мне было бы неприятно. Он это знает, и сам сказал, что больше к отцу не пойдет. Здесь, конечно, нам нелегко, общежитие молодежное, шумное, с получением квартиры тоже дело тяжелое, долгое, ведь Михаил прописан в том доме… Не будешь каждой жилищной комиссии рассказывать, верно?

— Да, положение не из приятных… А как вообще Михаил относился к отцу после всего случившегося?

— Он был взбешен.

— У него не было желания помириться, выяснить отношения?

— Он до сих пор цепенеет, как только зайдет речь об этом, как только ненароком всплывает тот случай. Может быть, это плохо, но я думаю… стоит ли такое поведение отца такого осуждения со стороны сына?

— То есть вы на старика в меньшей обиде, нежели сын?

— Во мне он вызывает жалость, ну, скажем, омерзение. Это чувства пассивные, они не влекут никакого продолжения. А вот ненависть, которая прорывается иногда в Мише, это уже серьезнее.

— За ней может быть и продолжение?

Валя быстро взглянула на Демина, и он почувствовал, как в ней что-то захлопнулось. Она поняла, что сказала лишнее.

Подошел Пичугин и подчеркнуто скромно остановился, ожидая, пока Демин обратит на него свое внимание.

— Ну, что у тебя? — повернулся к нему следователь, воспользовавшись паузой в разговоре.

— Находочка странная, Валя… Посмотри вот… Зелененький такой шарфик, теплый, наверно, но почему-то под ванной валялся, далеко так, закрытый тряпками… Оно бы ничего, Валя, но… пятнышки всякие на шарфике… Не по мне все это.

Демин взял шарф, повертел его, задержался взглядом на буроватых подсохших пятнах, вопросительно посмотрел на Валю. Как, дескать, понимать?

— Не знаю, откуда он у нас, — растерянно проговорила Валя. — Смотрю, висит на вешалке… Грязный… Я и сунула под ванну… Мы туда все грязное белье складываем… Миша ведь не ночевал дома прошлую ночь. Он пришел в таком виде, что я его выставила… Так плохо все получилось, так плохо… Он уже разделся, хотел идти в ванную… А на меня будто нашло что-то…

— И вы его вытолкали в ночь?

— Так уж получилось… Думаете, Миша как-то замешан в этом пожаре?

— Вот видите, Валя, — усмехнулся Демин, — мы с вами одного и того же опасаемся, и оба про себя думаем, что это вовсе не исключено, верно?

Валя ничего не ответила. Смотрела на шарф широко раскрытыми глазами, и Демин вовсе не был уверен, что она услышала его вопрос.

Судя по изумленному виду Тетрадзе, он не ожидал гостей. В квартире оказалась и красавица парикмахерша. Она сидела в комнате, наслаждаясь прекрасным цветом телевизора, а Тетрадзе, подпоясавшись передником, орудовал на кухне.

— Хороший гость — всегда радость! — воскликнул он несколько деланно. — Неужели наши запахи дошли до вашей организации?

— Запахи еще идут, а вот слухи уже дошли, — ответил Демин.

— Слухи? О хорошем человеке могут расходиться только хорошие слухи! — Тетрадзе не желал отказываться от шутливого тона. — Прошу к столу, гости дорогие!

— Обыск, Тетрадзе! — вздохнул Демин непритворно, поскольку совсем не прочь был присесть к столу. — Вот постановление, вот наши товарищи, сейчас придут соседи, они будут понятыми…

— Соседи?! Как нехорошо! — ужаснулся Тетрадзе. — Кто угодно, но только не соседи… Может быть, из другого дома, а, Валентин Сергеевич?

Демин посмотрел в полные ужаса глаза Тетрадзе и сжалился.

— Юра, — обернулся он на площадку к Гольцову. — Отбой. Не надо этих. Пригласи из другого дома. Уж очень хозяин просит.

— Спасибо, дорогой! — Тетрадзе прижал руки к груди.

— Может быть, я уйду? — спросила парикмахерша. — Здесь намечается что-то очень серьезное…

— Оставайтесь, — сказал Демин. — Вы нам не помешаете. Вот мы, правда, уже помешали, но постараемся уйти побыстрее. Шашлык не успеет остыть, это я вам обещаю.

Пришли понятые — двое мужчин, которых Гольцов поднял из-за домино в дальнем конце двора. Пришли, судя по всему, с удовольствием. Охотно сели на предложенные стулья, переглянулись, словно в ожидании представления, поудобнее сложили руки. Тетрадзе жаловался на качество баранины, на то, что настоящий шашлык из нее не получится, но зато сухое белое вино попалось удачное и если Демин пожелает, он и ему может достать или уж, по крайней мере, скажет, где такое вино бывает. Все эти слова создавали легкую атмосферу, весьма далекую от опасных преступлений. Даже понятые, насмотревшись на улыбки хозяина, расслабились и успокоились.