Виктор Пронин - Ошибка в объекте

— Ему удалось что-то продать?

— А как же! Он сам мне сказал! В общем, такие у него дела — зашел в пять квартир, в трех купили. Чем не психолог! Обойдите сейчас двадцать квартир и не сможете продать ни одной золотинки.

— Не пойду, — сказал Демин, смеясь. — На слово поверю. Вы не знаете, кому именно продал?

— Если так, чтоб меня к этому делу не припутывать, то могу поделиться соображением…

— Договорились.

— Зайдите в двадцать третью квартиру, в восемьдесят седьмую, в девяносто пятую загляните… Авось вам и повезет.

— Вы видели золото, можете описать эти вещички?

— Издалека, и то в его руках… Обычные вещицы.

— Вы бы не назвали их старинными?

— Кто их знает, нет у меня ни старого золота, ни нынешнего. Вон продают обручальные кольца по восемьдесят копеек, переложи их в другую витрину — по мне без разницы. Десять лет женат, и как-то без колец обходимся. Время от времени, правда, жена поднимает вопрос, но как только дойдет до покупки — бац! — повышение цен. И опять колечки вне досягаемости, — сказал Николай без сожаления.

— Много было золота у Дергачева?

— Если говорить о том, что я видел… В ладошке все вмещалось. Вещиц семь-восемь… Попросил я у него, продай, дескать, знак зодиака, дочке хотел подарить… Бери, говорит, три десятки с казенной цены ради большого уважения к тебе, это ко мне, значит, сброшу… Но там и без трех десяток для меня многовато оказалось.

— Не взяли? — уточнил Демин.

— Нет, не взял. В двадцать третьей квартире остался зодиак.

— Это вам Дергачев сказал?

— Нет, сам догадался. Он пришел от них, из двадцать третьей, а я и говорю, мол, дай кулончик, дома жене покажу, может, и возьмем. А он мне в ответ, что, дескать, был кулончик, да весь вышел. Вот я и догадался, что загнал его Толька. А золото вона как обернулось — погиб парень. А не должон был погибнуть, не должон, — задумчиво проговорил Николай. — Рановато ему…

Демин прошелся по мастерской, потрогал тиски, молотки, взвесил на руке разводной ключ, поковырялся в ящике с инструментом.

— Ладно. Теперь о том посетителе, который пришел вчера к Дергачеву.

— А я его не знаю. Первый раз видел.

— Очень хорошо. Значит, запомнили.

— Запомнил. Высокий, молодой. Волосы до плеч, чистое лицо, бровастый…

— Одежда?

— Ну… По нынешним временам неплохо одет… Кожаная куртка черная, джинсы — все как положено.

— Рост?

— Вот тут не ошибусь — длинный парень.

— Возраст?

— Лет двадцать, может, на год-два больше.

— Дергачев — честный человек? — повернул разговор Демин.

Николай с удивлением посмотрел на следователя, видно, не смог быстро переключиться на новую тему, помолчал и уже этим погасил неожиданность вопроса.

— Трудно сказать, — проговорил Николай с какой-то скорбной улыбкой. — Каждый в это слово вкладывает свое. К примеру, я скажу вам одно, вы поймете другое, по-своему… Среди отчаянных воров есть честные люди, по-своему, конечно, честные. Дергачев… Так и остался должен мне пятнадцать рублей, хотя отдать обещал еще полгода назад. Но у меня нет обиды, все правильно, я сам не торопил. Вот он золото бросился по квартирам предлагать, как я понимаю, нечестное было золото… Но Дергачева считаю честным человеком. Он не подлый. Пообещает — сделает, попросишь — не откажет. Он мог догадываться, что это золото краденое, но я не могу себе представить, чтобы при расчете Толька попытался бы обмануть, зажулить десятку… Нет, как-то я в халатике своем четвертную забыл, в кармане. А потом приболел, не было меня здесь недели две. Прихожу — халатик на месте, а четвертной нет. И спросить не с кого, народу здесь бывает до чертиков — пацаны забегают, жильцы, иногда ребята из других домов в домино собираются поиграть, местные умельцы приходят постругать, привинтить… В общем, не у кого спросить. Я и не спрашивал. Дергачев сам признался. Халат, говорит, как-то надел, а в нем деньги, пришлось выпить за твое здоровье, поскольку болен ты и остро нуждался в дружеской поддержке. Потом отдал, все деньги отдал.

— Другими словами, честность внутри узкого круга?

— Да, — простодушно подтвердил Николай. — Да. А много ли стоит честность другая, за пределами узкого круга? Мы живем с этими вот людьми, общаемся, делимся своими невысокими, может быть, даже низменными интересами, но именно эти люди и определяют нашу жизнь… Разве для меня было бы важнее, чтобы тот же Дергачев был честен не ко мне, а к… председателю исполкома, которого не знаем ни он, ни я?

— Но есть честность и по большому счету, — заметил Гольцов.

— Самый большой счет — это честность перед самим собой, — резковато ответил Николай. — Главное, чтобы ты сам себя в бессонную ночь не упрекал в подлости и гнидности. Вот это самый страшный счет. Чтобы люди, с которыми ты каждый день встречаешься, не проклинали тебя, не плевали вслед. Вы знаете более высокий счет?

— Сдавайся, Юра, — сказал Демин, чтобы разрядить обстановку. Он увидел, что Николай уж больно всерьез произнес последние слова. — Сдавайся, Юра. Нет более высокого счета, чем честность перед самим собой. Потому что здесь никакие отговорки тебя не спасут, никакие оправдания не помогут.

— Вот именно! — обрадовался Николай пониманию.

Положив крупные ладони на холодное стекло стола, Рожнов, не перебивая, слушал Демина. Время от времени он отрывал ладони от стола и внимательно рассматривал их, словно по линиям пытаясь узнать судьбу людей, о которых шла речь.

Когда Демин замолчал, Рожнов поднялся, подошел к окну и сильным ударом ладони распахнул форточку. Сразу потянуло свежим весенним воздухом. С утра подморозило, сверкало солнце, и кабинет был залит каким-то нарядным светом.

— Итак, задержаны трое, — сказал Рожнов.

— Да. Борисихин был в больнице и скрывает это. Брюки Тетрадзе несут на себе следы преступления. А у Жигунова найден зеленый шарф… тоже в крови.

— Чем они это объясняют?

— Ничем. Собираются с мыслями. А я собираюсь поговорить с ними на эту тему. Все эти детали выяснились только вчера вечером.

— Да-да, я знаю, ты не сидел сложа руки, потому и не дергал тебя. Работа проделана большая. Ну и что? Кто преступник? Жигунов? Тетрадзе? Борисихин?

— Во всяком случае, есть основания подозревать каждого из них.

— Опять согласен. Не исключаю, что кто-то из них действительно преступник. Тетрадзе ограблен полупьяным опустившимся стариком. Две тысячи рублей — это серьезные деньги даже для Тетрадзе, и он может пойти на нечто рисковое, чтобы попытаться их вернуть… Я правильно понял положение?

— В общих чертах… правильно.

— Вот видишь, — не без самодовольства заметил Рожнов. — Борисихин тоже имеет основания поступить жестоко по отношению к этой компании. На кону — жена. Он ее любит, у нее уйма достоинств, правда, есть и небольшой изъян — выпивоха. Но застать жену в пьяной компании… лежащей на кровати, да еще без юбки… Чем она объясняет эту легкомысленную подробность?