Варвара Клюева - Первый мотив

– Где вы были вечером третьего и в ночь с третьего на четвертое марта? – не мудрствуя лукаво, задал Игнат ключевой вопрос.

– В городской квартире Подольских. С Оксаной, – столь же прямо ответил Серегин.

Сыщик поперхнулся. Под его обалделым взглядом Серегин покраснел, однако ни оправдываться, ни объясняться не счел необходимым. Игнат сообразил, что правду из этого истукана придется вытягивать слово за словом: сам, по собственной инициативе Серегин ничего не расскажет.

– У вас с Оксаной интимная связь?

– Да.

"Вот тебе и монумент мужской дружбе – основе основ! Выходит, Воробьев обманулся. И Ника тоже. Если человек способен завести интрижку с женой друга, отчего бы ему не навесить на этого самого друга убийство? Стоп! Что-то тут не так… Если Серегин убил Терещенко и организовал себе алиби с помощью Оксаны, зачем он признается в интрижке? Ведь само это признание выдает мотив и полностью обесценивает его алиби. Нет, скоропостижных выводов я делать не буду. Сначала разберусь до конца в этой альковной истории".

– Давно?

– Три месяца.

– И кто был инициатором?

На этот раз Серегин несколько помедлил с ответом.

– Оксана.

– И как же она проявляла инициативу? Кокетничала? Строила глазки? Или под фальшивым предлогом заманила вас в уединенное местечко и сорвала одежду?

Петр отвел глаза.

– Нет. Она позвонила мне по телефону. Сказала, что Леня сделал из нее всеобщее посмешище. Что о его… любовной связи – она выразилась хлеще – голосит вся желтая пресса. Что она намерена отплатить ему той же монетой. И выбрала меня орудием мести. А если я откажусь, она пустит нашу фирму по миру, оберет Леонида до нитки и закабалит до конца жизни.

– И что вы ей ответили?

– Сначала – ничего. Промолчал. Она сама закончила разговор. Сказала, что дает мне на размышления три дня.

– Послушайте, Петр, вы же видите: я не отстану, пока не узнаю все. Не хотите сэкономить время и рассказать мне эту историю без пауз, не заставляя меня бомбардировать вас вопросами?

Серегин вздохнул и потянулся к бардачку за сигаретами.

– Ладно. Только давай на "ты", мне так проще. Будешь? – Он протянул Игнату пачку. Тот, опасаясь сбить настрой "клиента", взял предложенную сигарету. – Я поехал к Лёне и все ему выложил. Спросил: может ли его жена нас разорить, или это пустая угроза? Он сказал: может. Большая часть наших клиентов вращаются в том же кругу, что и Оксана. Многие связаны с ней деловыми интересами. Они не захотят с ней ссориться. А если "Витрувий" станет убыточным, Леня не сможет выплачивать проценты за предоставленный Оксаной кредит. Она подаст на него в суд… Ну, и обдерет, как липку. Я спросил, что же нам делать. Ленька сказал – не париться. Работали раньше на дядю, и ничего, жили себе. Мы хорошие профессионалы, нас везде примут с радостью. А не примут, так поедем работать за границу. Куда-нибудь, куда Оксанины ручонки не дотянутся.

Серегин прикурил, затянулся и снова надолго замолчал.

– И что же дальше? – не выдержал Игнат. – Ты подумал-подумал, и решил, что связь с Оксаной – лучший выход?

– Ну… да. Я нормальный мужик – безо всяких там духовных запросов. И к сексу отношусь соответственно. Хочет баба – отчего бы ее не уважить? Тем более, что баба красивая, а Лёне ее б***во до лампочки.

– Он тебе об этом сказал? Или ты самостоятельно пришел к такому выводу?

Серегин посмотрел на Игната с обидой.

– Ты что же, думаешь, я тайком от Леньки с Оксаной закрутил? За мерзавца и полного кретина меня держишь?

– Почему за кретина? – не понял Игнат.

– Оксана же ясно сказала, что собирается отплатить Леньке той же монетой. Значит, собиралась растрезвонить о нашей связи. Чтобы новость попала во все таблоиды. Какой же смысл мне от Лёни таиться, если бы он все равно через неделю-другую узнал?

– И как он же отнесся к твоему намерению?

Серегин пожал плечами. От взбугрившихся мышц его пиджак натянулся и пошел складками.

– Сначала удивился. Спросил: "А тебе не противно?" Я объяснил все про свою примитивную животную натуру, он засмеялся, хлопнул меня по спине и сказал что-то вроде "аванте". Дал добро, в общем.

– А почему же тогда ты отказывался говорить, где был той ночью?

Серегин, который только что выглядел вполне расслабленно, вдруг помрачнел и закрылся, как устрица. Долго мочал, потом все-таки выдал неохотно:

– Оксана же не успела о нас раззвонить. А вдруг она передумала? Я бы сказал, ее вызвали бы к следователю, а она ото всего бы отперлась. Или – еще хуже – озверела бы и начала вредить. Наговаривать на Леньку, под фирму подкапываться. Да и не хотелось мне, чтобы Лёнино имя еще и в этой грязи марали.

– Ладно, давай теперь о той ночи. Ты когда к Оксане приехал? И когда уехал?

– Приехал в десять, уехал около двух.

– Что же она не предложила тебе на ночь остаться?

– А она никогда не предлагала. С самого начала сказала, что предпочитает засыпать в одиночестве.

– Ей никто при тебе не звонил? Или, может, она кому?

– Нет, она все телефоны поотключала.

– А после того, как Леонида арестовали, вы не созванивались?

– Нет. Я хотел позвонить – спросить, признаваться ли, что был у нее. Потом решил не будить лихо. Нужно ей будет, сама объявится. Пока не объявлялась.

– А как тебе моя версия? Могла, по-твоему, Оксана организовать это убийство, чтобы посадить мужа?

– Запросто. – Серегин снова помрачнел. – Газетные сплетни – это для нее мелковато. Вот убить девчонку, которая позарилась на ее мужа, и свалить убийство на Леньку – подходящая месть. Но, если за этим стоит Оксана, боюсь, искать тебе доказательства до конца жизни. У нее же на жаловании, небось, до хрена спецов, чтобы всякие грязные делишки обделывать. А они улик не оставляют и признаний не делают. Лучше бы злодеем кто-нибудь попроще оказался.

– А ты не бойся раньше времени. В прошлый раз Оксана свои грязные делишки обстряпала с помощью подвернувшегося под руку урода-любителя. И обстряпала вполне успешно. Так с какой стати ей на этот раз на спецов тратиться? Тем более, что спецы могут потом и за горло взять.

– Ну ладно, удачи. У тебя ко мне еще вопросы есть? Кстати, звать-то тебя как, сыщик?

– Игнатом. Вопросы пока вышли. Появятся – позвоню.

На обратном пути он все-таки угодил в "пробку". Зажатый со всех сторон майбах, двигаясь с фантастической скоростью пять метров в минуту, порыкивал тихонько, но сердито, и через некоторое время Игнат поймал себя на нелепом чувстве вины перед чудо-машиной. Чувство это усилило и без того немалое раздражение, быстро доведя его до той стадии, когда оставаться за рулем просто опасно: самоубийственный соблазн плюнуть на все и "дать по газам" становился почти неодолимым.

Тут Игнат сообразил, что с ним что-то сильно не так. Безумные порывы ему, вообще говоря, не свойственны. Похоже, что причина его чувства вины – и раздражения – гораздо более рациональна, чем кажется. Он заставил себя сосредоточиться на дыхании, и где-то через два десятка вдохов-выдохов (восемь секунд вдох, четыре – выдох) причина открылась ему во всей своей прозрачной недвусмысленности. Он идиот! Доверившись женской интуиции и словам Воробьева (которого уж никак не назовешь лицом незаинтересованным), выложил перед Серегиным все карты. Сообщил о своих подозрениях в адрес Подольской не кому-нибудь, а ее любовнику! Мало того, упомянув о прошлом преступлении Оксаны, бездумно подставил Нику.