Н Борисов - Будни милиции

— У председателя «Москвич», — понял меня Худяков, — а ревизорам машин не дают, пешком ходят, чтоб злее были.

Володя записал в блокнот номер машины: 34–02, бормоча себе под нос, что теперь-то он узнает тайну.

Примерно через час «Волга» возвращалась обратно. Конечно, не было никакой уверенности в том, что она имеет отношение к хищению рыбы, но по этой дороге машины почти не ходили, и главной уликой был городской номер.

Мы специально выбрали для наблюдения наихудший участок дороги, но даже на повороте «Волга» не сбросила скорости.

Водитель сидел, пригнувшись к рулю, низко нахлобучив козырек кепки, остальную часть лица закрывали то ли от солнца, то ли от любопытных глаз огромные темные очки.

— Может быть, следовало его задержать?

— Он бы не остановился. Да и куда ему теперь деваться? Мы уже знаем, откуда он берет рыбу, теперь надо узнать, куда он ее сбывает.

На обратном пути нас обогнал на велосипеде приемщик рыбы. Его задерживать совсем не имело смысла. Возможно, он вез немалые деньги, и ему трудно было бы объяснить, откуда они взялись, но могло быть и иначе: владелец «Волги» сегодня не рассчитывался, и тогда в глупом положении оказался бы не приемщик рыбы, а мы с Худяковым — инспекторы ОБХСС.

Настроение у нас все-таки поднялось.

— Сегодня мы установим, кому принадлежит «Волга», — радовался Володя. — В следующий раз задержим ее с поличным и поедем в отпуск, скорее всего в Крым, а может быть, и на Кавказ.

— Пока что поезжай в ГАИ, — засмеялся я, — и определи по картотеке владельца серой «Волги».

Через несколько часов Худяков вернулся, и по его унылому виду я понял: что-то неладно. Растерянно моргая, он протянул мне листок бумаги, на котором черным по белому было написано, что «Волга» за номером 34–02 принадлежит областной прокуратуре.

Худяков посмотрел на меня:

— Машина прокуратуры, как я узнал, уже второй день ремонтируется на станции обслуживания, и номер с нее при этом не снимался.

Я высказал не слишком оригинальную мысль, что двух одинаковых номеров быть не может, и, значит, один из них — поддельный.

— У меня есть одна мыслишка, — скромно сказал Худяков, но реализовать ее можно только с помощью ГАИ.

Мы побывали у начальника ГАИ. Он выслушал просьбу своих коллег из ОБХСС, одобрил наш план и дал по телефону соответствующую команду в отделение дорожного надзора.

Сотрудники Дорнадзора тоже с полным сочувствием отнеслись к нам и обещали поддержку.

План Володи, поддержанный капитаном Данцевым, заключался в следующем: переодетые в форму сотрудников ГАИ, мы вместе с инспекторами из Дорнадзора должны были останавливать на КП проходящие машины, главным образом серые «Волги», под предлогом проверки технического состояния транспорта и правильного заполнения путевых листов. Для этой цели был выбран КП на шоссе при въезде в город, миновать который со стороны приемного пункта было невозможно. Именно таким способом мы и надеялись рано или поздно познакомиться с документами водителя серой «Волги».

Кепка, темные очки могли исчезнуть, номер мог быть заменен и вмятина на багажнике выправлена, зашпаклевана и закрашена. Можно было даже изменить цвет волос. Но не так легко было изменить форму подбородка, фигуру или, скажем, манеру сидеть за рулем — и это давало определенные шансы на его опознание и поимку.

Капитан Данцев при обсуждении планируемых мероприятий особо подчеркнул, что, судя по всему, преступник действует длительное время, причем безнаказанно, он наверняка зарвался, а зарвавшихся преступников ловить легче.

Первым дежурить на КП вызвался Худяков. Уже с раннего утра он в милицейской форме с белым поясом и портупеей, вооружившись фонарем-жезлом, явился ко мне для последнего согласования всех деталей плана. При этом он так часто щелкал кнопкой фонаря, что я, шутя, напомнил ему о материальной ответственности.

За день дежурства Худяков запылился и загорел, страшно устал, но ничего не добился и, передавая мне жезл и планшет, пожелал завтра провести время успешнее.

Утром следующего дня я стоял на перекрестке двух дорог и с любопытством наблюдал, как при виде моего жезла сбрасывают скорость проезжающие мимо шоферы. Шофер МАЗа, которого я попросил подбросить меня до КП-5, вежливо говорил «товарищ начальник» и сдержанно жаловался на строгости ГАИ.

В маленькой будке КП-5, высоко поднятой над землей, сидел черноволосый, весьма суровый на вид младший лейтенант Артамонов. Однако суровость его была только кажущейся.

Мы наметили план совместных действий. Сначала Артамонов сидел в будке, прислушивался к тихому попискиванию рации и телефонным звонкам, а я мерил шагами шоссе от будки до знака ограничения скорости и обратно. Потом мы поменялись местами.

Мимо, притормаживая, проносились тяжелые «Татры», юркие «Москвичи», элегантные «Волги» всех цветов с багажниками на крышах, проезжали мотоциклы с девушками на задних сиденьях. Ветер разносил запах травы и горячего асфальта.

Уже под вечер, когда, поменявшись в очередной раз местами с Артамоновым, я вошел в будку КП и услышал, как радистка по рации нетерпеливо и раздраженно повторяла позывные одной из машин ГАИ, а потом строго отчитала отозвавшегося шофера за то, что он ушел обедать, не предупредив ее об этом.

Услышав внезапный свисток, я выскочил из будки. Мотоцикл Артамонова уже трогался с места, набирая скорость, вслед за уходящей серой «Волгой». И «Волга», и мотоцикл Артамонова быстро скрылись за поворотом.

Через минуту я стоял на подножке мчащегося за ними грузовика, а через пять минут увидел лежащий на боку мотоцикл Артамонова.

Потерявший сознание инспектор ГАИ был перенесен во встречный « Москвич» шоферами нескольких машин, успевших к месту катастрофы раньше меня. Я назвал владельцу «Москвича» адрес ближайшей больницы и, вернувшись на КП, доложил о случившемся дежурному по Управлению милиции. Затем на попутной машине отправился в город. По дороге встретил ехавшего навстречу дежурного ГАИ и сообщил ему, что на КП никого нет и что место аварии он определит по оставшемуся там мотоциклу.

У Артамонова были сломаны обе ноги. Он лежал на диване в приемном покое, стиснув зубы и широко открыв глаза.

Левая рука его тоже была повреждена, а правая не пострадала, и он все время вытирал ею заливавший лицо пот.

— Я пытался его обогнать, — сказал он, увидев меня, — и остановил бы, но в момент обгона водитель ударил меня левой стороной машины. Номер я запомнил: 15–80, царапины и вмятины от удара на левом переднем крыле и левой передней дверце обязательно должны быть.

Выходя из больницы, я подумал, что теперь в этом деле тесно переплелись интересы ОБХСС и ГАИ и что без помощи сотрудников госавтоинспекции нам не обойтись.