Анна Малышева - Бессмертный грех

— Сходим глянем. — Лиза вытянула вперед руку и с одобрением посмотрела на идеально накрашенные ногти. — Я, кстати, там тапочки забыла. Не оставлять же врагам?

— Нам там не обрадуются, — пыталась сопротивляться я, и не потому, что поездка в «Вечерний курьер» казалась мне опасной, а потому, что Вася, когда узнает о наших проделках, запросто может взбеситься.

— Конечно, не обрадуются. — Лиза приступила к обработке второй руки. — А уж мы как не обрадуемся. Ведь в человеческих отношениях главное что? Взаимность. Придем, посмотрим косо, с презрением, спросим интеллигентно: «Ну что, гады, прищурились?» И еще что-нибудь из арсенала Неволяева. Слушай! — Лиза замерла, пораженная парадоксальной идеей. — А давай возьмем с собой фельетониста!

— О господи! Это еще зачем?

— Он будет нас озвучивать. Представляешь, заходим к Серебряному, тупим глаза, говорим: «Мы тут кое-что забыли вам сказать», — и дергаем за ниточку, привязанную к Неволяеву. Тот открывает рот — и понеслось. Давай! Хорошая мысль.

Тут я вынуждена пояснить: Серебряный — это президент Издательского дома «Вечерний курьер», выпускает газету с одноименным названием, в которой мы с Лизой отработали несколько лет и откуда ушли вместе с главным редактором Юрием Сергеевичем Моховым. Ушли, надо отдать нам должное, со скандалом, сказав на прощанье: «Останемтесь врагами».

Сейчас Серебряного и его прихлебателей Вася зачислил в разряд главных подозреваемых по делу Пожарского — Мохова. Вполне логично — Мохов, уходя, забрал из «Курьера» всех ценных сотрудников, а Пожарский отбил у Серебряного основного спонсора. Есть за что им мстить.

— Пойдем. — Лиза помахала руками, как крыльями — чтобы лак побыстрее подсох. — Глянем на родное пепелище.

— Пойдем, — сдалась я. — Но только за тапочками. Вести себя будем прилично.

— Ни за что! — взвилась Лиза. — То есть ты — как хочешь, а я не намерена наступать на горло собственной песне.

Как я поняла, в душе Лизы Стилль сейчас звучала песня «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла».

Единственным человеком, который встретил нас доброжелательно, оказался вахтер Павел Степанович.

— Девчонки, — улыбнулся он. — Как жизнь молодая? Что на новом месте?

— Грандиозно, — похвасталась Лиза. — Как в сказке, Пал Степаныч. А здесь? Все такая же тухлятина?

— Не злобствуй, Лизавета, — покачал головой Степаныч. — Лежачего не бьют.

— Это смотря какого лежачего. Вот змея, Пал Степаныч, все время вроде как лежит, потому что встать не может в силу своего телесного устройства, так что ж теперь — подставляться?

— А чего пришли-то? — грустно спросил Степаныч.

— За тапочками! — грозно выкрикнула Лиза. — Чует мое сердце, их уже прибрала к рукам какая-то местная сволочь.

— Скорее к ногам, — промямлила я, виновато глядя на Степаныча. Перед ним-то устраивать концерты совсем ни к чему.

Войдя в редакцию, мы решили разделиться. Лиза отправилась в начальственный отсек, а я пошла навещать своего бывшего начальника — заведующего отделом происшествий Полуянова Александра Ивановича по кличке Майонез.

Хорошо, что родной в недавнем прошлом отдел располагался на первом этаже и мне не пришлось долго добираться до цели. Но все равно я успела встретить нескольких бывших коллег и вдоволь насладиться их реакцией — на меня смотрели, как на зачумленную, и демонстративно шарахались.

Майонез не стал исключением. Когда я, робко покашливая, протиснулась в дверь, он уставился на меня с таким вселенским страхом, как будто у меня в руках был гранатомет.

— Ты? Ты? Да что ж… Едрена кочерга!

— Здравствуйте, Александр Иванович. — Я постаралась вложить в свой голос как можно больше нежности и, главное, покорности. Покорность Майонез любил и ценил всегда.

— Какого черта ты притащилась, Митина?

Я почувствовала знакомый холодок в спине. Страх перед Полуяновым настолько глубоко въелся в мою трусливую душу, что просто так избавиться от него было почти невозможно. Да, сейчас мне его бояться нечего, он для меня — никто, так — неприятное воспоминание, но все же… Люди, которые боятся свободно гуляющих мышей, и к клеткам с грызунами близко не подходят.

— Вот, зашла проведать, узнать, как дела, — проблеяла я.

— Тебе-то какое дело?

Я пожала плечами, потому что внятного объяснения — какое мне дело — на ум не пришло.

— А что у вас? — вдруг быстро спросил Майонез. — Дела идут, контора пишет?

— На днях первый номер выйдет. Название придумали — «Русский почтальон».

— О! — Майонез нехорошо хмыкнул. — Почтальон, нормально. Повестки в прокуратуру разносить.

Все-таки его многолетний опыт работы в отделе происшествий и взаимодействия с правоохранительными органами давал себя знать.

— Почему обязательно в прокуратуру? — возразила я. — Еще в военкомат. Очень удобно — мы будем повестки прямо в газете печатать. А что, Александр Иванович, Серебряный на нас сильно злой?

Майонез посмотрел на меня с презрением:

— На вас? Вот еще — будет он на такую мелюзгу внимание обращать! Вот на Мохова злой, это да. И правильно. Подлец твой Мохов.

— Почему подлец? — начала злиться я. — Серебряный его практически выгнал. Он что — рассчитывал, что Юрий Сергеевич ему за это спасибо скажет? Типа: «Благодарю вас, дорогой президент Издательского дома, за то, что вы меня вышвырнули после того, как я вам хорошую газету сделал?» Да?

— Ты что — пришла за Мохова агитировать?! — заорал Майонез.

— Нет, просто не люблю несправедливости. Я к вам с добром пришла, Александр Иванович, а вы на меня накинулись.

Майонез вдруг стих, сник, глаза у него забегали, и он с трудом, но выдавил:

— Слушай, а у вас штат полностью укомплектован?

Ага! Значит, дела в «Курьере» совсем плохи, раз Майонез решил поискать работу, причем не где-нибудь, а у Мохова.

— Я точно не знаю, но спрошу обязательно, — лживо пообещала я. — А что… вы бы не возражали?

— Поговорить можно, — уклончиво ответил Майонез. — Знаешь, перерос я «Курьер», засиделся на одном месте.

— А не жалко бросать? Вы столько сделали для газеты, — льстиво пропела я.

— Да! Сделал! — разъярился Майонез. — Вот именно — сделал! А они? Шушукаются в кабинете президента, но не о том, как положение выправлять, нет, Митина! Они думают, как бы вам подлянку устроить. Можно подумать, что, если вас закроют, у нас прибудет. Кретины!

Ну что ж, Вася бы сказал — версия подтверждается. А с другой стороны — ничего нового, ничего такого, чего мы раньше на знали. Серебряный был готов удавить Юрия Сергеевича еще в те времена, когда у них начались разногласия по поводу «политики и тактики издания газеты».

— Но что они могут сделать нам? — жалобно спросила я. — Неужели они настолько сильны?