Анна Малышева - Бессмертный грех

Лариса не раздумывая встала на носки и провела рукой по притолоке. Да! Ключ на месте. Сколько раз Левушка на ее глазах делал то же самое, а она осуждала его за беспечность. Левушка отшучивался, уверял, что обокрасть можно любую квартиру, никакие замки не спасут. А у него взять нечего, и квартирным ворам он объективно не интересен. Ну что ж, ворам не интересен, а ей — очень даже.

Она включила свет, огляделась и сразу увидела записку. Нет, не записку, скорее маленький плакат: «Лариса, девочка моя, любимая, родная, не убегай! Я жду тебя, я ищу тебя, я смогу защитить тебя от всех. Честное слово!»

У Ларисы потемнело в глазах от такого откровенного и циничного лицемерия. Он любит! Он защитит! Как же!

Просто монстр какой-то. Она сама еще полчаса назад не знала, что приедет сюда, а он, значит, знал?

Уходя, Лариса бросила в почтовый ящик записку следующего содержания: «Завтра, в 17.00, на Чистопрудном бульваре, скамейка напротив детской площадки около памятника Грибоедову». Строго, четко, без эмоций.

С маньяками все же лучше встречаться в людных местах.

Вера Николаевна Окунева, врач-терапевт, 36 лет, не замужем и не была, коренная москвичка, но после окончания медицинского института пять лет работала на Сахалине заместителем главного врача маленькой поселковой больницы.

Вера Николаевна Окунева, статная, высокая, волосы темно-русые, глаза то насмешливые, то оценивающие, руки сильные, с коротко стриженными ногтями, одета со вкусом и дорого — вероятно, большую часть своей скромной зарплаты тратит на шмотки.

Зачем? Точно уж не для того, чтобы понравиться пациентам поликлиники, у женщин-врачей есть прекрасная возможность прятать свой скромный достаток под белыми халатами. Куда она ходит в своих дорогих и стильных нарядах?

У капитана Коновалова возникло навязчивое чувство дежа-вю, где-то он уже видел все это — и простреливающий взгляд, и иронический изгиб рта, и привычку переплетать пальцы, сжимая ладони до белизны в костяшках. Нет никаких сомнений в том, что она за словом в карман не лезет и крепких выражений не стесняется. В меру цинична, а еще больше хочет таковой казаться. Она неприступна и независима, и это ее главное орудие. Она защищается, нападая, а значит, где-то там, под покровом дорогих шмоток и совсем не изысканных выражений, прячется ее слабое место.

Такие гордые и сильные женщины притягивают и отталкивают, как яркие цветы, пожирающие насекомых. Они притягивают либо очень слабых, либо очень сильных. Но по-разному. До очень слабых они снисходят, позволяют им приблизиться к телу, разрешают быть рядом, но требуют жесткого соблюдения субординации. «Ты кто такой? Вот именно! Не забывай, где твое место. Да, я налью тебе миску и поставлю у порога, но не смей лезть в мое кресло. Да, я позволяю, вот именно позволяю тебе лечь со мной в постель, но это еще ничего не значит».

Минимум теплоты, максимум недовольства.

В любви (если эти эпизодические контакты можно так назвать) тоже куча претензий: «Не так, нет, не так, да что же это? Что у тебя за руки?»

Терпите, слабые, большего вы не заслужили. А сильные — они заслуживают того, чтобы их ждать. Точнее — его. Такие женщины не размениваются на мелочи, не тратят свои душевные силы на промежуточные варианты, они ждут своего мужчину, к ногам которого не зазорно бросить свою независимость и свою неприступность.

Ленка! Да, Вера Николаевна Окунева страшно напомнила капитану Коновалову его последнюю, «младшую» жену — майора налоговой полиции. Он не оправдал ее надежд, не стал тем единственным, кого она ждала, и она опять напялила на себя холодность и неприступность.

— Ты слабак, Вася. Дать тебе денег на обустройство? Возьми, у меня есть, — сказала она ему на прощанье.

Но так стало не сразу, а целый год после женитьбы Василий был самым сильным, самым любимым, самым лучшим, самым-самым, а у него была самая нежная, самая слабая, самая послушная женщина из всех, кого он когда-либо знал.

Слабых женщин — море, сильных — тоже немало, а вот слабая-сильная — это изыск. Сильная — для всех и слабая — для тебя, только для тебя.

Ленка приходила домой, скидывала майорский мундир и строгое ментовское выражение лица, утыкалась лицом ему в шею и говорила: «Господи, наконец-то».

Вера Николаевна Окунева, что вас связывало с праздной девчонкой, сидящей на шее своего богатого мужа? Что за дружба такая, если вам и поговорить-то не о чем, настолько по-разному складывались ваши судьбы? Или есть о чем? Неужто о Пожарском?

Капитан Коновалов не стал грузить Гошу своими смутными ощущениями, да Гоша вряд ли стал бы слушать. Он, конечно, очень хороший следователь, но математическое образование затмевает наблюдательность. Гоша любит работать со схемами, любит рисовать кружочки и квадратики на листе бумаги и ломать над ними голову. Вот и пусть поищет место Вере Николаевне в своей схеме.

— Сам будешь допрашивать или мне поручишь? — спросил Гоша, роясь в бумажках. — Да, кстати, зачем ты пригласил ее в прокуратуру? Невежливо это.

— Слишком задавалась, — просто объяснил Василий. — Чтобы спесь сбить.

— А что тебе ее спесь? — удивился Гоша. — На хлеб не намазывать…

— Ты допрашивай, а я, если что, присоединюсь.

— Под дурачка будешь косить? — уточнил Гоша, имея в виду излюбленную манеру Коновалова прикидываться тупым, очень тупым, страшно тупым ментом.

— Нет. Пожалуй, нет, — покачал головой Василий.

Вера Николаевна оказалась чрезвычайно пунктуальна. Ровно в указанное время, минуту в минуту, она постучала в дверь кабинета.

— Я не взяла с собой теплых вещей, — сказала она с порога, — да и сухарей не успела насушить. Я надеюсь, вы позволите мне после допроса заехать домой?

— Конечно, — широко улыбнулся Василий. — Что касается сухарей, то теперь они продаются в каждом ларьке, так что их заготовка много времени не отнимет.

Гоша с изумлением посмотрел на Василия, но промолчал.

А Вера Николаевна обрадовалась:

— Вот спасибо! Действительно, действия милиции заметно активизировались, в связи с чем сухари продаются повсюду.

Гоша не выдержал:

— Что за ерунда! Мы пригласили вас побеседовать, и только. Какой арест, какие сухари? Мы полагали, что судьба вашей подруги вам не безразлична и вы захотите нам помочь.

— Да? — Вера Николаевна сделал вид, что смущена. — Просто мне дали повестку, и я подумала… Вы назначили мне встречу здесь, а я слышала, что многих прямо с Петровки доставляют в тюрьмы.

— А вас есть за что арестовать? — быстро спросил Василий.

— Не знаю. Вам видней. По-моему, у нас в стране каждого есть за что арестовать.

— Не преувеличивайте, — сказал Василий. — Только каждого второго.