Анна Малышева - Бессмертный грех

Из МУРа Василий отправился в редакцию. Но перед этим он заглянул к экспертам и в обмен на бутылку, получил заключение по окуркам и по ножу. По окуркам — ничего утешительного — состав слюны человека, выкурившего три сигареты «Парламент» на чердаке дома Пожарского, не имел ничего общего с составом слюны в окурках сотрудников коммерческого отдела. Как заметил по этому поводу эксперт:

— Вопрос: «Кто же четвертый, тот, кто курил на чердаке?» — опять повисает без ответа.

По ножу тоже все оказалось мутно. Да, бомжа зарезали именно этой штукой, на рукоятке никаких отпечатков не обнаружили, но на пластиковой папке были только отпечатки пальцев Колоса. Так что версия о том, что Колос собирался подкинуть папку Пожарскому, завяла, не успев расцвести, — глуповато подкидывать улику со своими отпечатками. Впрочем, возможно, он собирался папочку протереть, но не успел?

Напоследок Василий позвонил в судебный морг и пообщался с патологоанатомом, делавшим вскрытие бомжа Филиппа:

— Непохоже, что его целенаправленно хотели зарезать. Все три ножевых ранения — в сравнительно безопасные зоны, как правило, от таких ранений не умирают. Да и удары не очень сильные, так, пырнули наугад. Твой бомжик умер случайно, от кровопотери. Артерию задели… Короче, работал не профессионал, а дилетант чистой воды.

Пока Василий заводил свою дряхлую «шестерку», пока с черепашьей скоростью полз от Петровки к редакции, пока медленно и тяжело поднимался к себе в кабинет, его настойчиво одолевали подозрения относительно заместителя генерального директора Андрея Колоса.

«Колос — очевидный дилетант. Почему я сразу отмел мысль о его причастности? Что за глупость? Гоша прав, почему приличный человек не может зарезать бомжа? И кто сказал, что он приличный? Допустим, бомж видел, как Колос лезет в окно к Пожарскому. Разумеется, такого бомжа надо немедленно убирать, а не то на Колоса повесили бы два покушения на убийство. В таких ситуациях люди хватают первое, что попадается под руку, — камень, лом, топор. Очки золотые, ботинки за пятьсот долларов? Скажите, какая доблесть. А так-то — все сходится. Умрет Пожарский — Колос станет генеральным директором. Да и любовником Ларисы Пожарской он вполне может оказаться. Почему нет? Статный, импозантный, перспективный. Посмотрим, сколько у него пальцев на руках, если десять, точно он».

Василий заглянул к секретарше Танечке, взял у нее несколько личных дел (для отвода глаз), и дело Колоса в том числе. Ну-с, что у него там в прошлом?

И запершись в своей каморке, старший оперуполномоченный углубился в изучение биографических данных.

Не прошло и двух минут, как комнатка с табличкой начальника Службы безопасности огласилась громким победным криком.

— Ура! — кричал Василий. — Нашел!

— Как думаешь, что он там нашел? — спросил проходящий мимо очкарик из отдела экономики у курившей неподалеку девицы из отдела политики.

— Думаю, объект возгорания, — многозначительно хмыкнула она.

А Василий уже названивал следователю Малкину.

— Гоша, звони в свою районную прокуратуру, пусть трясут нашего Колоса, пока все зерна не вылетят! — энергично потребовал он, как только Малкин взял трубку.

— Чего это ты вдруг? — удивился Гоша. — То защищаешь его с пеной у рта, то велишь запускать комбайн.

— Десять лет назад он работал в Издательском доме «Вечерний курьер», и его непосредственным начальником был некто Серебряный!

— Вообще-то это ненаказуемо, — засомневался Малкин. — Наша Саша тоже работала под руководством этого Серебряного. Ее ты не подозреваешь? Ладно, я понял, потрясут твоего Колоса. Впрочем, на это им не надо никаких особых указаний. Трясти они сами любят. Так что — ждите ответа.

Василий прошелся по комнате, посмотрел в окно… и отправился к Сане. Ее, конечно, на месте не было, зато в углу, привалившись спиной к батарее, дремал Неволяев.

— Не шумите, проклятущие, — пробормотал он, не открывая глаз, — я в творческом поиске.

— Шуметь не буду, — пообещал Василий. — Я молча тебя по стенке размажу за то, что опять по чужим кабинетам шастаешь.

— Зря, — обиделся Неволяев. — Я с добром пришел, можно сказать — с донесением. А ты опять за свое.

— Давай, — протянул руку Василий.

— Что давать? — не понял фельетонист. — Ничего я тебе не дам, я жадный.

— Донесение давай, сам же предложил.

— Ты не поймешь. — Неволяев скорчил презрительную рожу и тут же от страха изо всех сил вжался спиной в батарею. — Только не бей!

Но Василий, вопреки ожиданиям фельетониста, был настроен миролюбиво.

— Ты понял, а я не пойму? Да быть такого не может.

— Я газетчик, а ты — мент, — слегка взбодрился Неволяев. — Специфика разная.

— Мент? — Старший оперуполномоченный нахмурился. — С чего ты взял?

— А я наблюдательный.

— Интересно. — Василий прошелся по кабинету. — И сколько вас здесь, таких наблюдательных?

— Увы, Василий-гад, только я. Так что не тряси поджилками. А донесение вот какое: Серебряный раздобыл концепцию нашей газеты и бизнес-план. Чтоб тебе было понятно: концепция — штука важная, там написано, какая будет газета, как мы ее собираемся делать, на кого она рассчитана, то есть кто ее, родимую, читать и покупать станет.

— Ну? — тупо кивнул Василий. — А зачем Серебряному ваша концепция? У него что, своей нет?

— Это мне напоминает диалог двух мужиков. Один говорит: «Ваня спит с женой Пети». А другой спрашивает: «Зачем, у него что, своей жены нет?»

— Вот только про спанье с чужой женой не надо! — взмолился Василий. — Я этого уже слышать не могу.

— Концепция — это маршрут, — терпеливо продолжил Неволяев. — Интересно же, по какому пути пойдут враги? Интересно. Да и идеи кое-какие можно стибрить.

— То есть концепция — вещь стоящая?

— Вот именно, особенно если учесть, что нам под нее деньги дали. Хозяева нашей газетки почитали концепцию, почесали репу и пришли к выводу, что продукт заслуживает вложений. Понял? — Неволяев уперся требовательным взглядом в лицо Василия.

— Понял. И как же Серебряный ее добыл?

— А хрен его знает. Документ не то чтобы секретный, но для служебного пользования. Скорее всего, слил кто-то.

— А кто имел к ней доступ?

— Мохов — само собой, Пожарский, Колос. Начальство, одним словом.

— И как же ты узнал, что это сокровище есть у Серебряного? — поинтересовался Коновалов.

— Дружок настучал. То есть похвастался. Намекнул, что теперь они нас… ну, неважно, главное, что концепция там.

— Дружок, надо полагать, из вражеского лагеря?

Неволяев с хрустом почесал спину о батарею и гордо ответил:

— Я своих источников не сдаю!

— Да? — Василий кровожадно улыбнулся и медленно начал засучивать рукава.