Анна Данилова - Любовь насмерть

— Так, хватит! — вскричал я, не в силах уже все это слушать. — Вы сами-то понимаете, что ее подставили? Заманили, заперли в этой самой сторожке и оставили наедине с вашим озверевшим братом?!

— А зачем она тогда пришла?

— Темная история. И не смейте защищать брата! Он изнасиловал девочку и удушил ее!

Она вдруг тяжело вздохнула и тоже уставилась на эту же занавеску. Мы молчали некоторое время.

— А следователю он это рассказал?

— Кто бы ему поверил, что он деньги дал, что ему пообещали девку молодую… Вот и вы мне сейчас не верите.

— Но даже если предположить, что все это так и что какая-то стерва по каким-то своим причинам решила подставить подружку, то нормальный мужик разве набросился бы на нее? То, что она к нему пришла, еще не означает, что ее надо… что она пришла за этим…

— Не знаю… Это чисто мужские дела… Не справился со своим желанием, бес попутал, виноват, конечно. Но я бы на вашем месте искала ту, вторую, что взяла деньги.

— Так значит, говорите, что ваш брат ничего не рассказал следователю об этой девушке?

— Честно говоря, я и не знаю… Он мне рассказал это на свидании и сказал, что все это не играет уже никакой роли. И еще сказал, что удушил ее случайно, он просто хотел, чтобы она замолчала. А тут еще этот гром, грохот такой, говорю же, гроза была страшная, все попрятались, разбежались… Когда все стихло и он вышел, уже протрезвевший, потому что понял, что она мертвая, то вокруг не было ни души. И ни одной машины, конечно. Они уехали.

Я вспомнил эту историю, изложенную мне потом Гришей. Я в точности пересказал ее Кострову. «Их было десять человек, ровно столько, сколько могло разместиться в двух машинах. Десятеро приехали на турбазу и десятеро уехали».

Но если уехало с турбазы десять человек, то, выходит, Соня была одиннадцатая? Но самый главный вопрос: кто была та, вторая, которая продала Соню сторожу за три тысячи рублей? Что, если у сестер имелся один общий враг? Который сначала подложил первую Соню под сторожа, а вторую просто пристрелил? Что они такого могли сделать? Кому причинить вред? Кому они могли быть опасны? Быть может, они оказались свидетельницами чужого преступления и шантажировали какого-нибудь убийцу или грабителя. Или, к примеру, причиной их смерти были дела семейные? Наследство?!

Мне просто необходимо было встретиться с Костровым, который должен был в тот день отправиться к отцу двух сестер — Николаю Виннику.

Я позвонил ему, он сказал, что занят, и я понял, что, возможно, именно сейчас он и разговаривает с Винником.

Мне же пора было возвращаться в Москву, где уже очень скоро должна была состояться моя встреча с Гришей и Майей.

Казалось бы, после разговора с этой женщиной, сестрой убийцы Сони, я должен был разволноваться, но я почему-то успокоился. Мне показалось тогда, что я немного приблизился к разгадке убийства двух сестер Винник. Я предвкушал беседу с Фимой, которому везу этот информационный трофей. Кроме того, мне предстояло узнать тайну Вершинина, который готов был подарить еще один кусочек пазла, который, как я надеялся, еще сильнее приблизит разгадку.

Я вернулся в Москву на полчаса раньше, занял столик в кафе и заказал себе салат, чтобы съесть его побыстрее и чтобы к назначенному часу я был относительно сыт и встретил своих лишь чашкой кофе.

Они опоздали на десять минут.

Когда я увидел Майю, сердце мое сжалось. Любовь к молодому «испанцу» высушила ее, я даже успел приревновать ее, ставшую мне чужой, когда мое воображение нарисовало мне неприличную картину их ночных забав. Она сильно изменилась. Должно быть, это естественно, когда меняются условия твоей жизни. На ней был белый жакет, желтая блузка и синие джинсы. Лицо было бледным, осунувшимся. А вот глаза стали как будто бы больше, темнее, и взгляд совершенно мне не знакомый. Должно быть, она недавно плакала, потому что веки ее порозовели и казались припухшими. Я понимал ее, все-таки она собиралась окончательно сжечь все мосты, которые связывали ее с ее прошлой жизнью, должно быть, ей было нелегко проститься со своими несбывшимися надеждами или даже разочарованиями. Ведь все это составляло большой отрезок ее жизни. Кроме того, сейчас решалась судьба Гриши, которого она хотела взять с собой во что бы то ни стало.

Гриша тоже выглядел взволнованным. Он смотрел на меня так, как если бы испытывал передо мной чувство вины. Еще бы, ведь он собирался покинуть Россию, пуститься в новое плаванье, бросить меня.

— Привет. — Майя слабо мне улыбнулась. — Спасибо, что согласился.

— Да это вам спасибо, такой подарок — квартира по такой цене… — попробовал я пошутить, но у меня ничего не вышло. — Где документы?

— Сейчас нотариус подъедет, тогда все и подпишешь. Ну и деньги сразу переведешь. Ты же можешь прямо здесь, по телефону…

— Да без проблем. Хоть сейчас.

— Нет-нет, дождемся человека.

Она комкала салфетку. Она всегда комкала салфетки, когда нервничала. Или крошила хлеб или печенье.

— Как ты? — спросил я ее, мне показалось, что мы в какое-то мгновение очутились на одной волне.

— У меня все хорошо.

— Я рад за тебя.

— Гриша будет тебя навещать, ты не бойся.

— А чего мне бояться? Он уже взрослый парень, ведь так? — Я подмигнул Грише.

Честно говоря, я ожидал увидеть другую Майю — спокойную, уверенную в себе, увешанную брильянтами, пахнущую дорогими духами. Но она, видимо, чтобы не дразнить меня своим внезапно обрушившимся на нее богатством и счастьем, чтобы не рисковать сделкой, ограничилась теми украшениями, что дарил ей я.

— Что вам заказать? — спросил я.

— Кофе, — сказали они хором.

— Гриша, я хотел с тобой поговорить… Отойдем?

Гриша бросил вопросительный взгляд на мать, Майя пожала плечами. Она была ну очень напряжена.

— Не бойся, я не передумаю, и разговор будет не о квартире. — Мне хотелось ее успокоить.

Мы с сыном вышли из кафе и медленно двинулись по аллее. Я остановился, взял его за руку:

— Слушай, у меня вопрос. Только, пожалуйста, не задавай лишних вопросов. Просто это очень важно.

— Да, что случилось?

— Тогда, на турбазе… Сколько человек там было?

— Десять, — не моргнув глазом, ответил он. Мне даже показалось, что он был готов к этому вопросу. — А что?

— Ну ты же знаешь, в моем лесу убили другую Соню… Но меня интересует тот вечер, когда вся та компания убежала от грозы, когда все набились в машины и сдернули оттуда. Точно было десять?

— Да. Я потом разговаривал с Генкой Проскуриным, он сказал, что всех построил и пересчитал. Все боялись, что кого-то забудут. Их точно было десять.

— С Соней?

— Он говорит, что да.

— Они все ее знали в лицо?

— Ну да… Конечно.

— Тогда как же так могло случиться, что ее забыли?