Дарья Кожевникова - Охота на лесную нимфу

Чувствуя, как у нее перехватывает дыхание, Женька обеими руками вцепилась в края изогнутого, как кресло, пассажирского сиденья. Она даже не могла понять, чего больше в ее ощущениях — страха или восторга. А вот Влад откровенно наслаждался этим головокружительным спуском. За все то время, пока они неслись по склону, он, похоже, так и не прикоснулся к педали тормоза, лишь корректировал движение поворотами руля.

Когда фары высветили впереди ровную площадку, окруженную высокими сугробами, и вжавшаяся в спинку сиденья Женька уже была уверена в том, что им не избежать столкновения с этими кучами смешанного с землей снега, Влад снова вывернул руль. Сильно качнувшись, «Тойота» развернулась и, еще немного проехав юзом, остановилась у самого края площадки.

— Ну что? — с задорно блестящими глазами Влад повернулся к Женьке. — Будут еще какие-нибудь критические замечания? Или поверишь мне на слово, что другая машина, скорее всего, опрокинулась бы еще на середине склона?

— Поверю, — выдохнула Женька, приходя в себя. — Во все поверю, что скажешь. Только не нужно больше это демонстрировать.

— Прости. — Он взял ее за руку. — Я не хотел тебя так пугать.

— Это было и страшно, и здорово, — признала Женька, улыбнувшись. — Но ты все же сумасшедший.

— Не больше, чем другие, — улыбнулся он в ответ. — Просто я уверен в машине, сделанной на заказ и оснащенной хорошей стабилизационной системой. Ну а теперь, после того, как мы с тобой испытали будущую трассу, давай посмотрим, что здесь творится, и будем выбираться отсюда.

Оглядевшись и снова развернув «Тойоту» в сторону склона, он включил усиленную передачу, и машина уверенно двинулась вверх.

— А как же лыжники будут подниматься? — спросила Женька. — И остальные, те, что будут летом на колесах, но без моторов?

— Замечательно будут, — кивнул Влад. — Здесь будет сделан не просто примитивный спуск, а целая система разнообразных дорожек. В разработке этого проекта принимали участие пацаны с улицы, которых специально опрашивали для того, чтобы они подробно изложили все свои пожелания. — И он принялся рассказывать ей обо всем с таким увлечением, которого Женька вовсе в нем не ожидала.

Она была счастлива целых шесть дней. Но на седьмой за холмом снова завелись бензопилы. И когда Влад привез Женьку домой, уже за полночь, они все еще продолжали рокотать. Часов до трех утра она прислушивалась, надеясь, что они вот-вот смолкнут. А потом до ее сознания начала доходить страшная истина: они не смолкнут вообще, потому что теперь лесорубы будут работать в две смены. Чтобы окончательно увериться в этом, Женька совершила прогулку по холмам, чтобы взглянуть на вырубку. Она вышла с самого рассвета, не таясь, вместе с собаками — ведь она не собиралась спускаться с гребней на склоны, где вершили свое дело лесорубы, а право ходить по своему традиционному маршруту утвердил за ней Влад.

Втроем — Женька, Тяпа и Туман — они достигли скрывающего вырубку холма как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как одна бригада лесорубов сменяется другой. Пилы ненадолго умолкли, а потом одна группа рабочих направилась к вагончику, в то время как другая стала рассредоточиваться по участку. У Женьки сжалось сердце, когда с высоты холма, на котором она давно уже не появлялась днем, она смогла оценить все масштабы нанесенного лесу ущерба. Теперь вырубка была уже не раной в лесном массиве, она была раскинувшейся среди него пустыней. Огромной, чудовищной пустыней, продолжающей поглощать все вокруг. Пустыней, которой суждено будет остаться здесь на очень долгое время — до тех пор, пока лес не соберет силы и не начнет медленно возрождаться, постепенно скрывая молодой порослью этот пейзаж, похожий на мрачное порождение безумного художника. Женька хотела и в то же время не могла отвести глаза от этой страшной картины полного варварского уничтожения. И единственным, что хоть немного могло скрасить ей горечь от этого зрелища, был вид брошенного на вырубке обгоревшего остова, в котором лишь с трудом можно было узнать еще недавно работавший здесь трактор. Мысль о том, что все-таки не зря она приходила сюда в прошлый раз, наполнила Женькину душу мрачным торжеством. И даже воспоминание об упавшем на снег мужике, которого она ударила «кошками», уже не вызывало у нее такого раскаяния, как прежде. Эти люди, которые пришли незваными в лес, были ее заклятыми врагами, и любые средства борьбы с ними казались теперь приемлемыми.

Пока Женька стояла на холме, снизу ее тоже заметили. Кто-то окликнул ее, но она, не желая отвечать, просто развернулась и пошла вдоль гребня назад. Краем глаза она увидела, как к окликнувшему ее мужику подошли еще трое. Все они смотрели вверх, на неспешно удаляющуюся Женьку. Но тут к ним приблизился бригадир и что-то сказал, после чего все четверо разошлись, перестав обращать на нее внимание. И лишь сам бригадир еще какое-то время смотрел ей вслед. Сворачивая на соседний холм, Женька невольно спросила себя, о чем же он сейчас думает. Подозревает ли ее в совершаемых преступлениях или просто удивляется странному выбору Владлена Загорова. Ведь в характере их с Владом отношений этот человек, как и заметивший поведение Тумана следователь, вряд ли усомнился — живущая в глуши дикарка не могла быть ни родственницей, ни деловым партнером, а только любовницей.

— Любовница… — произнесла Женька вслух, заставив бегущего чуть впереди Тумана оглянуться. Встретившись с ним глазами, Женька кивнула ему: — Все хорошо, Туманушка, — и он побежал дальше. Она же побрела следом, задумавшись. Ей бы очень хотелось знать, что думает сам Влад по поводу их отношений, но она так и не решилась у него об этом спросить. А повод был. Совсем недавно, дня три назад, когда во время очередного их свидания ему позвонила Кристина. Еще не зная тогда, кем на самом деле приходится Владу эта таинственная незнакомка, Женька слушала их разговор и чувствовала, как все словно сгорает у нее внутри. Она и не подозревала, что способна так ревновать и испытывать от этого такую боль, ведь сама же постоянно внушала себе, что не имеет на Влада никаких прав, что не должна ни на что надеяться. Но чувство было неподвластно внушениям. И когда он закончил свой разговор, она, не выдержав, спросила, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало ничего, кроме насмешливого любопытства:

— Одна из любовниц?

— Нет. Сестра, — к несказанному Женькиному облегчению ответил он, убирая трубку. — Единственная и неповторимая. Уточняю на тот случай, если еще когда-нибудь надумаешь завести о ней разговор. А то любовниц, например, ты почему-то всегда упоминаешь во множественном количестве.

— Потому что, глядя на тебя, трудно поверить, что ты испытываешь в них недостаток.