Николай Леонов - Золотой скелет в шкафу

– Вы в это поверили?

– Конечно, нет. Несмотря на возраст, он был очень крепкий мужчина. Не сомневаюсь, что Зинаида и здесь руку приложила.

– Вы искали эти документы?

– Где? В банке их быть не могло. В нашей квартире – тоже. Они могли быть только у него дома, а мне туда ходу не было. Сразу же после похорон Марина меня выставила. К сожалению, не настолько радикально, как мне хотелось бы, то есть без официального развода. Во-первых, ей нравилось наставлять мне рога, а, во-вторых, в случае моей смерти не было бы других наследников кроме нее и Жени, поэтому я себе даже квартиру не купил, жил в съемной. А Зинаида мне открытым текстом заявила, что, если я женщину себе заведу, то вылечу из банка. А все деньги, что я зарабатывал, в том числе и выигрывал, тратил на дочку и маму с папой. Вот вам и вся история.

– Грустная история, – констатировал Гуров. – Как сказал Дмитрий Петрович, Зинаида вряд ли переживет известие о смерти внука, так что, как знать, может быть, вы еще и жениться сможете.

– Нет! – твердо заявил Найденов. – У меня был один брак, первый, он же последний. По любви большой, светлой, настоящей, искренней, которая у человека один раз в жизни бывает. Второй – просто штамп в паспорте, а третьего не будет. Поймите, Зоренька у меня в душе до сих пор жива, я люблю ее, как живую любил, и я ее не предам.

Гуров посмотрел на часы и поднялся – времени до самолета оставалось не так уж много.

– До свидания, Владимир Константинович, выздоравливайте! Счастья вам и вашей семье.

Ну, а вам, Дмитрий Петрович, творческих успехов в совместном с Юрием Федоровичем творчестве!

– Тьфу, ты, черт! А я-то надеялся, что, уйдя со службы, навсегда с писаниной распрощался! Но раз для дела надо, так и быть, пересилю себя.

Выйдя из больницы, Лев позвонил Гордееву, чтобы попрощаться.

– Знаю, в курсе, Воронцов рассказал, – сказал тот, едва услышав его голос. – Жаль, что никак не мог поучаствовать.

– Куда ты пропал?

– Да старшие что-то съели, что именно, выяснить не удалось. Горшки, памперсы, температура и постоянный рев. Твой тезка, который этого, естественно, съесть не мог, поддерживает их вокально исключительно из солидарности. Дурдом такой, что я скоро к Весте в домик жить уйду.

– Крепись, папаша. Не пропадай, звони! А будешь в Москве, заходи!

Оставалось позвонить Воронцову и узнать, как продвигаются дела.

– Ой, Лев Иванович! Тут все мои, как белки в колесе, крутятся. Меня самого телевидение за глотку взяло, интервью требует. Вот сижу, готовлюсь.

– Неси бремя славы достойно! Но лучше скажи, ты дело не завалишь? Я могу спокойно уезжать?

– Побойся бога! – возмутился тот. – Из чувства элементарного самосохранения доведу все до конца так, что комар носа не подточит, а то ведь иначе только стреляться!

– Юрий Федорович, ты у себя где-нибудь отметь, а потом, когда время будет, проверь: как сложилась судьба медсестры по фамилии Кулагина из той женской консультации, где первая жена Найденова наблюдалась. Интуиция мне подсказывает, что хреново, но вот насколько?

– Понял! Записал! Как узнаю, позвоню! Василич у меня был, с билетами все нормально, машину я ему дал, он в гостиницу за вещами поехал, – отчитался Воронцов и вздохнул: – Эх, не дают тебе в нашем городе нормально отдохнуть. Как ни приедешь, что-нибудь да случится! Ну, бог даст, может, в следующий раз повезет!

«А вот это вряд ли! – безрадостно подумал Лев. – Прямо заколдованный город какой-то!» Но грустить было некогда, он позвонил Крячко и договорился, что тот подхватит его по дороге в аэропорт – у него не было времени ехать в гостиницу самому.

Уже в самолете Стас, видя, что друг несколько не в своей тарелке, не выдержал и спросил:

– Лева! В чем дело? Тебе нехорошо?

– Мне-то нормально, а вот с Марией нехорошо получилось.

Красную тряпку нагло повесили перед самым носом быка, но бык был опытный и на провокацию не поддался. Стас мысленно сосчитал до ста, а потом самым спокойным из всех возможных тонов сказал:

– Лева, ты не мог не заметить, что мы с Петром уже давно при тебе даже имени Марии не произносим. Поэтому я сейчас буду говорить не о ней, а о нас с тобой. Так вот. Мы с тобой оба прекрасно знаем, почему ты ей не сказал, что находишься в санатории, а не в Москве.

Мы с тобой оба прекрасно знаем, почему и зачем она потихоньку рванула в Белогорск. И наконец, мы с тобой оба прекрасно знаем, что было бы, если бы она поселилась вместе с тобой в санатории. А теперь, Лева, если тебе обязательно нужно по этому поводу пострадать, то не отказывай себе ни в чем. А я, пожалуй, подремлю, потому что скорбь твою разделить не могу, уж извини. И обрати внимание, что я не сказал о ней ни одного плохого слова. Как будем подлетать к Москве, разбуди.

Крячко демонстративно отвернулся, поерзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза. А Лев смотрел в иллюминатор и думал, что он уже давно не молоденький мальчишка, и если ему будут трепать нервы и на работе, и дома, то долго он не выдержит – не железный же он, в самом деле. То, что дома его ждет грандиозный скандал, он ни минуты не сомневался, потому что угрозу Марии уйти от него он всерьез не воспринял – их уже много было, привык. А если она и уходила, то потом возвращалась. И Лев нашел выход из положения, пусть и только на сегодняшний вечер. Когда они уже в Москве выходили из здания аэропорта и Стас протянул ему ключи от его дома, которые так и оставались у него, Гуров предложил:

– Давай ко мне заедем?

Крячко ничего не надо было объяснять – он Марию знал, как облупленную, и поэтому просто кивнул.

Окна квартиры Льва были темными, но это еще ничего не значило – Мария могла быть на спектакле или просто пораньше лечь спать. Но квартира оказалась пуста, причем создавалось впечатление, что там кутила банда махновцев – бардак был неописуемый, потому что Мария, собрав свои вещи, и не подумала прибраться. Посмотрев по сторонам, Стас только присвистнул – не зная реакции Льва на произошедшее, он себе большего позволить не мог, лишь нейтральным тоном спросил:

– Ну что? Сейчас будем порядок наводить или до завтра отложим?

– Тебе-то чего страдать? – криво усмехнулся Гуров.

– Санаторий отрабатываю, – объяснил Крячко и предложил: – Давай сделаем так: сейчас перекусим и ляжем спать. Ты утром к Александрову поедешь, а я тут хозяйством займусь. – И со словами: «Что тут у тебя в холодильнике водится?» – отправился в кухню.

– Ничего в нем не водится, я его даже отключил перед отъездом.

– Значит, попьем чай с чем-нибудь или без, если у тебя совсем ничего нет, – скрываясь в кухне, проговорил Стас.

Гуров же стоял посреди этого разгрома и чувствовал, что дошел до предела, что терпение его лопнуло окончательно и бесповоротно. Он достал свой телефон и бестрепетно занес номер Марии в «черный» список, потому что знал – пройдет некоторое время, и она начнет искать пути к примирению, как уже было не раз, а с него хватит.