Николай Леонов - Золотой скелет в шкафу

К счастью, в доме нашлись сухарики, так что, попив с ними чай, друзья легли спать. Стас, как всегда, на диване – хохмить по поводу того, что в квартире есть двуспальная кровать, он не стал, видел, что Льву паршиво. Но, перед тем как Гуров ушел в спальню, все-таки сказал:

– Лева, это, конечно, не мое собачье дело, но замки в двери тебе лучше поменять. У слишком многих людей твои ключи в руках за последнее время побывали.

Гуров ничего не ответил, но слова друга к сведению принял, тем более что тот был прав, да он и сам об этом уже не раз думал, только руки никак не доходили.

Утром, выпив того же чая с сухариками, Гуров поехал к Александрову, а Стас, проклиная Марию на все корки, начал убираться.

Для начала Лев вернул Олегу Михайловичу спутниковый телефон, а потом подробно рассказал, что и как было в Белогорске.

– А я и не сомневался, что вы во всем разберетесь, но в этот раз вы превзошли себя: два дня – и дело раскрыто! Это произвело сильное впечатление. Причем не только на меня. Но я вижу, что далось это вам дорогой ценой – налицо нервное и физическое истощение. Поэтому, как и говорил, вот! – Александров протянул Гурову конверт. – Отдыхайте, лечитесь и набирайтесь сил. С кем полетите? С женой?

– Нет, со своим другом, полковником Крячко, ему тоже отдых не помешает. Скажите, а как там Савельев? Если бы не он, мы бы.

– Я все знаю, – кивнул Александров. – Врачи говорят, что, к счастью, обойдется без осложнений, но рисковал он страшно. Отчаянный парень!

– Если не секрет, в чем он провинился?

Олег Михайлович коротко глянул на него и, поколебавшись, сказал:

– Он выразил свое мнение. Дельное, по существу. Но в таких недопустимых выражениях и таким тоном! Словом, не по чину ему еще так разговаривать!

– Понял! И даже не буду спрашивать, кому, – прошептал себе под нос Лев, но Александров его услышал:

– Я тоже понял, от кого он таких замашек нахватался! Идите! Отдыхайте!

Квартира встретила Льва такой чистотой, что он даже замер от неожиданности, а мывший окно Крячко отрапортовал:

– Все грязное уже постирано и сохнет, вечером поглажу.

– Ну, ты просто Марья-искусница! – восхитился Гуров и осекся – вот Марию упоминать не следовало. – Кстати, я тут подумал насчет замков, но ведь не успеем же до отъезда.

– А Петр на что? Ты, главное, все оформи, а уж он проследит. Кстати, я ему позвонил и рассказал о нашей поездке. Учти, он очень на тебя обиделся, что ты и его с собой не взял. Но я ему объяснил, что нельзя совсем уж оголять такой ответственный участок работы, и он сменил гнев на милость. Он, как освободится, на обед приедет, чтобы мое заявление на отпуск забрать, потому что отгулов не хватит, а ты пока документы на дверь найди. Я тут по телефону проконсультировался и узнал, что они необходимы, чтобы мастер тип замка знал.

– Наш пострел везде поспел! А чем ты Орлова кормить собираешься? Или ты и в магазин сходил?

– У тебя насморк? Не чувствуешь, чем из кухни пахнет? Ох, пропадешь ты без меня!

С этим трудно было поспорить, поэтому умиравший от голода Гуров, чтобы отвлечься и не покуситься раньше времени на обед, занялся поисками документов на дверь. Он быстро нашел их и вызвал мастера, который за срочность потребовал двойной тариф, на что Лев без звука согласился, а то пришлось бы откладывать замену замков на неопределенное время.

Так что к приезду Петра он с мастером уже все обсудил и даже дал аванс и телефон Орлова для связи. Петр, которому Стас по телефону успел рассказать об очередной выходке Марии и ее причинах, едва взглянув на Гурова, покачал головой:

– «А до смерти четыре шага». Это про тебя, Лева! – А вот о Марии ни словом не обмолвился.

Он выслушал рассказ друзей о белогорском деле, посетовал на то, что Гуров всегда найдет приключения на свою «пятую точку», и пожелал ему хоть в Израиле ни во что не влипнуть.

– Стас! Под твою ответственность Леву отпускаю! Чтоб вернул его не только живым, но и здоровым, иначе можешь сам не возвращаться.

Потом он забрал заявление, документы на дверь и номер телефона мастера, отмахнулся от денег, которые хотел дать ему Лев – потом, мол, сочтемся, и ушел, пообещав прислать завтра Фомича, чтобы тот отвез их в аэропорт. А вот до обеда он так и не дотронулся, объяснив: это, чтобы им еще на ужин хватило.

Потом были сборы, поездка Крячко за загранпаспортом и вещами домой, его объяснения по телефону с женой, которая против поездки не возражала, но взамен потребовала привезти ей. Стас это выслушивать не стал и попросил прислать ему полный перечень эсэмэской. Потом он гладил рубашки, ругался с Гуровым, доказывая, что его плавки еще вполне приличные, и в них можно не только на даче ходить, но и «выйти в люди». А Лев смотрел на него и прекрасно понимал, чем вызваны эта суета и оживленность – Крячко не хотел оставлять друга наедине со своими мыслями.

– Стас, не старайся меня отвлечь, мое сердце не разбито, все нормально. Знаешь, что мне Найденов ответил, когда я сказал, что он, может, в третий раз женится? Что Зоренька, как он жену называл, у него в душе до сих пор жива, он ее по-прежнему любит и не предаст никогда. А вот я Таню предал! Она из-за меня погибла, а я ее предал! И расхлебывал я все эти годы последствия своего предательства.

– Что ж ты должен был монахом жить? – возразил Крячко.

– Как сказал Найденов, физиология и быт сейчас не проблема. Мне просто не надо было на Марии жениться. А, по-хорошему, мне и связываться с ней не надо было. Так что я сам во всем виноват. И где там у нас коньяк? Давай выпьем за все сразу.

И они выпили, потом закончили сборы и легли спать. А утром за ними приехал Фомич и отвез в аэропорт. Прошло несколько часов, и у друзей начался долгожданный отдых.

Большой номер с видом на море был роскошным, всевозможные процедуры входили в стоимость путевки, так что оставалось только восстанавливать здоровье, чем Лев и занимался. А вот Крячко вел себя, как ребенок, попавший в магазин игрушек, – у него глаза разбегались. Какое лечение, когда тут столько всего интересного! Он объездил с экскурсиями всю страну, перепробовал все вина и национальные блюда. Очень удивился, что у местных фруктов совсем не тот вкус, что в Москве. Накупил не только все, что просила жена, но и кучу сувениров, в том числе и подарки для Орлова. Одним словом, к концу отпуска Гуров выглядел на десять лет моложе, а ощущал себя моложе на все двадцать, а переполненный новыми впечатлениями и загоревший до черноты Стас значительно прибавил в весе, но был доволен, как облопавшийся сметаны кот.

В московском аэропорту их встретил не только Фомич, но и сам Орлов, которому было интересно послушать, как они отдохнули. Поехали, естественно, к Гурову.

– Ну, вот, Лева! Теперь ты стал на человека похож, – говорил по дороге Орлов. – Ты уж больше над собой так не издевайся, не каждый же год тебе такие подарки будут делать.