Николай Леонов - Золотой скелет в шкафу

И только войдя в квартиру и заперев за собой дверь, Мария прислонилась к ней спиной и сползла на пол – силы кончились, наступила реакция на нервное перенапряжение, и ее затрясло, как в лихорадке, руки просто ходуном ходили. С трудом открыв бутылку коньяка, она отхлебнула несколько раз прямо из горлышка, не почувствовав ни крепости, ни вкуса, но немного отпустило. Поднявшись, посмотрела на чемодан и вяло подумала, что разбирать его смысла нет – она же здесь больше не дома. Пройдя в кухню, сварила себе кофе, сидела, курила и пила коньяк, который, как ей казалось, ее совершенно не брал. И вышла она из этого состояния только тогда, когда позвонил Гуров. Высказав все, что она о нем думала, Мария пошла спать, решив, что и завтра успеет собрать вещи.

Ничего не знавший обо всем этом Крячко, прилетев в Белогорск, сел, как он с Воронцовым и договаривался, в присланную за ним в аэропорт машину и объяснил водителю, что им надо в санаторий, оттуда снова в аэропорт, а потом уже в Управу. Стас собирался хоть со скандалом, хоть силой, но отправить Марию в Москву вечерним рейсом, на который Воронцов уже забронировал ей билет, чтобы она под ногами у Левы не путалась, не действовала на нервы и не мешала работать.

То, что санаторий гудит, как растревоженный улей, Крячко не смутило – может, у них местные народные обычаи такие? Номер комнаты Гурова он уже знал, вот и поднялся прямо на этаж, где в коридоре, несмотря на открытые окна, витал стойкий запах корвалола. Найдя дежурную, посмотрел на нее и участливо поинтересовался:

– Девица-красавица, ты где лицо потеряла?

А та, глядя на него непонимающим взглядом, мыслями витала где-то в очень далеком астрале. Тряхнув ее за плечи и этим приведя в состояние относительного сознания, Стас повторил вопрос и встретил полный ужаса взгляд.

– Вы кто? – прошептала женщина.

Пришлось достать удостоверение, которое она несколько раз прочитала и, кажется, даже что-то поняла, потому что сама задала вопрос, довольно осмысленный:

– Так вы полицейский?

– Голубушка, вы корвалолом не переувлеклись? – заботливо спросил Стас. – А то вы вся какая-то плавная и нараспев. Да, я полковник полиции из Москвы, друг Льва Ивановича Гурова. Я знаю, что он занят, а дома, то есть здесь, должна быть его жена Мария. Проводите меня к ней, пожалуйста.

Дежурная тут же приняла вид клинической идиотки, только что глаза к переносице не свела, но Крячко еще и не таких артисток видел.

– Та-а-ак! – не предвещавшим ничего хорошего тоном протянул он. – Кончай под дурочку косить! Со мной этот номер не прокатит! Давай-ка уединимся, подруга, и ты мне чистосердечно напоешь, что же ты такое здесь устряпала. И связано это, как я понял, со всенародно любимой актрисой Марией Строевой. Где здесь можно поговорить без свидетелей? – Дежурная продолжала изображать отрешенность от всего сущего, и Стас задумчиво спросил у проходившей мимо горничной, словно советуясь с ней: – А не вызвать ли мне наряд? Холодные «браслеты» на руках очень положительно на здоровье влияют, что многократно доказано на практике.

Поняв, что он не шутит, женщина посмотрела на него тоскливым взглядом, встала и пошла по коридору, а он – за ней. Горничная же, немного потоптавшись на месте, обреченно вздохнула и отправилась следом за ними.

В комнате для персонала дежурная, не стесняясь, достала из шкафа початую бутылку водки и отхлебнула прямо из горлышка, пояснив:

– Все равно последний день работаю.

– Для придания свежести мыслям и бодрости телу очень пользительно, – поддержал ее Крячко.

Вошедшая следом за ними горничная, оставшаяся возле двери, от предложенной бутылки молча отказалась, и Стас, решив, что вступительная часть закончена, потребовал:

– Итак! Внемлю!

Проводив взглядом удаляющуюся спину Марии, горничная бросилась к дежурной и рассказала ей, что Строева, оказывается, все слышала, обиделась и выехала из санатория. Женщина на это только усмехнулась: «Баба с возу – кобыле легче». Опрометчиво это было с ее стороны, потому что, если под кобылой она подразумевала себя, то ей-то как раз пришлось очень тяжело, что довольно скоро и выяснилось, когда в санаторий к Марии приехал не только депутат облдумы Гордеев, но и руководитель местного телевидения Антонов. Узнав, что Строева выехала из санатория в неизвестном направлении, они потребовали объяснений, но дежурная стояла насмерть: ничего не видела, ничего не знаю. Антонов был человеком интеллигентным, он бы, может, это и слопал, не поперхнувшись, но не Гордеев, который из-за покушения на Найденова стал очень-очень недоверчивым. Узнав через Воронцова, что Строева уже вылетела в Москву, Иван решил выяснить, а почему это, собственно, ей в Белогорске не сиделось? Или из-за кого? Или из-за чего? Неплохо зная Гурова, он понимал, что, если Мария вылетела, то им всем от Льва прилетит. И неслабо, невзирая на степень виновности каждого. Вот Гордеев и решил узнать, откуда у этой истории ноги растут, и что он сам сделал не так.

Иван практически за шкирку отволок упиравшуюся дежурную к главврачу, чем перепугал того до полусмерти, и потребовал объяснений. Но и там битая жизнью дежурная стойко держала глухую оборону. Поняв, что даже вдвоем им не справиться, Иван вызвал на помощь Лешего, при одном виде которого не то что человеческие языки, а морские узлы сами собой развязывались. Результат не заставил себя ждать – едва увидев бесшумно приближавшегося к ней мягким, тигриным шагом Лешего, дежурная застрекотала как сорока, приплетя заодно и горничную, которая уж точно ни в чем не была виновата, а ответственность за все произошедшее попыталась взвалить на главврача – мол, он сам велел всем так со Строевой обращаться.

– Ты чего несешь?! – раненым медведем взревел тот. – Я велел обращаться с ней, как с обычной отдыхающей, но не сказал, что у нее за спиной о ней нужно гадости говорить! Она человек публичный! Она от всеобщего внимания устала до чертиков! К ней постоянно за автографами лезут, за интервью, сфотографировать вместе просят! Она хотела просто отдохнуть! Ты хоть представляешь, что теперь будет? Если она из-за твоего сволочного характера и длинного языка хоть в одном ток-шоу или интервью скажет, что наш санаторий – полное дерьмо, то мы в нем самом и окажемся! Кто к нам после такой антирекламы поедет?! Тебе-то это уже ничем не грозит, ты смену доработаешь и катись к черту! А нам теперь перед ней извиняться и извиняться! И счастье великое, если вообще простит!

Поняв, что терять ей больше нечего, дежурная решила отыграться по полной:

– А муж от нее все равно сбежал! Значит, права я – стерва она и есть!

Гордеев в этом нимало не сомневался, но честь Гурова надо было спасать, и он заорал на женщину: