Екатерина Барсова - Заветный ковчег Гумилева

Если бы знать, что та пора так внезапно, так бесповоротно оборвется…

Что я помню из той жизни? Немногое, но и этого хватит, чтобы осколки воспоминаний оставались со мной до конца и согревали мою жизнь…

Помню наши тихие вечера. Помню залитый солнцем стол в саду, запах земляники, свежего молока, добрую улыбку папа, маму, внимательно смотревшую за нами… И чувство необыкновенной радости и блаженства затапливает меня. Казалось – так должно было быть вечно. Но увы! Если бы знать, если бы знать…

Дни после отречения были очень тревожными. Настроение у всех было подавленным, потому что никто не знал, что будет дальше. Через месяц от престола отрекся дядя Михаил. Сформировалось Временное правительство. Дальнейшая судьба тревожила нас, но мы старались не впадать в уныние и скорбь ради родителей. Мы держались ради друг друга и друг за друга…

Как-то Ольга вполголоса высказала сожаление, что она не вышла замуж, теперь была бы в недосягаемости от этих страшных событий. Мать подняла на нее глаза, и Ольга осеклась и больше никогда не заговаривала на эту тему.

Любимая собачка Татьяны – терьер Джой вертелся около нас, показывая всем своим видом, что все понимает, старался нас развеселить. Да и мой ирландский сеттер тоже. Но разве до веселья и детских забав нам было?

Я, как и все, молилась и просила Господа защитить нас.

Судя по разговорам отца и матери – кругом царили ложь, предательство и трусость. Папу обманом заманили в ставку, где вынудили подписать отречение – чуть ли не силой. И это сделали люди, которым он доверял. Несколько раз мама высказала мысль, что не надо было торопиться, но он смотрел на нее грустным взглядом, и она замолкала. Только страх за нее и детей вынудил отца подписать это отречение. Он безумно любил всех нас, и не было такой жертвы, которую он бы не принес ради своей семьи. Бедный папа, как я подумаю сейчас, что ему пришлось испытать!

Почему-то с годами мне все больше жаль отца. Мягкий добрый человек, который старался не конфликтовать ни с кем, образцовый отец и семьянин – он был по воле судьбы и истории императором такой огромной страны, как Россия. Ему не хватило жестокости и твердости, чтобы управлять империей – все это и привело к такому печальному концу и страну, и нас. Каждый раз, когда я допускаю такие мысли в отношении моего папы, я молюсь и прошу у него прощения. Я не должна так думать и говорить, но это, увы, правда.

После отречения папы мы жили во дворце Царского Села – в напряжении, горечи и слабой надежде. Чтобы не сойти с ума и как-то отвлечься, мы решили разбить огород в парке и заняться простым физическим трудом. Но что бы мы ни делали, отвлечься от своего положения мы не могли, грозная тень будущего витала над нами…

Однажды, я поймала бабочку, а когда разжала руку, она была мертва, проходившая мимо Татьяна сказала мне с упреком:

– Анастасия, можно ли лишать жизни живое существо? Посмотри, она была полна надежд и красоты, а ты ее убила…

Я не выдержала и со слезами побежала в глубь парка. Упав на землю, я плакала и молилась, чтобы все с нами было хорошо, чтобы мы уехали куда-нибудь и зажили бы там большой дружной семьей, как всегда. Я отчаянно молилась, и просила Бога, и верила, что моя страстная молитва поможет осуществиться этим просьбам.

Разговоры между отцом и матерью были тревожными. Часто упоминались фамилии Керенского, Милюкова, позже к ним присоединилось слово «большевики». Так называлась партия, которая стремилась установить в России беспорядки и хаос. При упоминании о большевиках отец хмурился. А лицо матери выражало гнев и презрение.

Дальнейшие события в моей голове путаются, наверное, от того, что удары судьбы сыпались один за другим, и психика в какой-то момент устала справляться с ними, выставила защитный барьер, уничтожив все неприятные моменты, залив их беспамятством, как случайно опрокинутые чернила заливают белый лист бумаги.

При слове «Тобольск» встает серая пустота, дыра, изъеденная болью и страхом за родных.

Отец часто говорил, что вокруг ложь, предательство и обман. И если бы люди, окружавшие нас, вели себя по-другому, мы бы не оказались в том положении, в каком находились сейчас.

Теперь я понимаю, что мама и папа щадили нас, детей, не позволяя панике или страху окончательно завладеть нашими душами. Конечно, нам было страшно. Тревожно и неуютно. Конечно, мы понимали многое, но не все. Родители осознавали тяжесть нашего положения намного больше, но их задача была оберегать нас. Теперь я могу понять: как же им приходилось тяжело! Невыносимо тяжело! И папа, и мама были людьми чуткими, страдающими, бесконечно переживающими за нас, детей. Семья была центром жизни наших родителей. И горькая ирония судьбы состояла в том, что они стояли во главе огромной империи.

Управлять Россией могли Иоанн Грозный, Петр I, Екатерина Великая, мой дедушка Александр III. Волевые, сильные личности, даже порой жестокие. Мой отец и сам понимал, что роль помазанника Божьего не для него, и с охотой уступил бы трон более достойному преемнику. Но судьба и история распорядились именно так.

Конечно, я не должна говорить таких слов о своем любимом отце, но последующие события показали, что милый папа с его мягким характером оказался в паутине лжи и предательства. Его доброта в конце концов и погубила и его, и всю нашу семью…

Во время ссылки отец с матерью беседовали между собой о причинах, которые привели к бедственному положению. Разговоры были тревожными. Как сдерживалась моя матушка – я до сих порне понимаю. Но, видимо, Бог, если посылает испытания, посылает и силы. Моя мама, которая часто плакала во дворце и была подвержена смене настроения, вдруг проявила большую твердость духа. Более того, она укрепляла отца, до конца выполняя свой долг жены и матери.

Их разговоры я помню обрывками, я ведь была так юна и не всегда до конца понимала смысл услышанного.

– Все было продумано, – часто говорил отец. – О, это настоящие предатели и дьяволы. Как я теперь понимаю, был разработан план, и я попал в расставленную мне ловушку, сам того не подозревая. – Отец тяжело дышал. Видимо, возвращаться к тем событиям для него было не просто мучительно, а больно. – Как я не догадался, что этот поезд уже отправлялся прямиком в ад? Я поверил, что той дорогой ехать опасно, и согласился изменить путь. О, если бы я знал, к чему это приведет! – Наступила пауза. По щеке отца сползла слеза. Он быстро вытер ее. – Все эти трусливые, продажные генералы, которые без зазрения совести нарушили присягу, пошли против офицерской чести и совести… Как я мог угодить в расставленную ловушку?

– Если бы был наш Друг… – тихо и печально сказала мама. – Он бы не попустительствовал нашим врагам. Его молитва рассеяла бы мрак, что сгущался над нами.