Марина Серова - Фата пропавшей невесты

– В общем-то, да, – вынуждена была согласиться Марина.

– Город она не покидала, больницы и морги я обзвонила – ее там нет, у меня есть знакомые в полиции, поэтому я точно выяснила, что жертвой преступления она не стала. Я не буду пускаться в подробности, но у меня появилось сильное подозрение, что Люся просто ушла из дома – причины для этого у нее были. Я не собираюсь возвращать ее туда насильно, я просто хочу убедиться, что с ней ничего плохого не произошло, и успокоить ее мать, а там пусть они сами разбираются.

– Зачем же вы сюда пришли? Решили, что она в школе прячется? – удивилась девушка.

– Нет, – покачала головой я. – Дело в том, что последний год Люся провела не в Тарасове, вернулась недавно и новых друзей за это время завести не могла. Значит, она могла обратиться только к тем, кого давно знает и кому верит. Я побывала уже в университете и во всех школах, где она училась, эта последняя. Нигде близких друзей у нее не было. Если окажется, что и здесь у нее не было верной подруги или друга, то буду отрабатывать версию ее похищения с целью дальнейшей продажи в публичный дом в России или за рубеж.

– Не дай бог! – воскликнула Марина.

– Вот поэтому я и прошу вас рассказать мне все, что знаете о Люсе, – вдруг появится какая-то зацепка?

– Ну, я с ней в одном классе училась. Она с шести лет пошла, но могла бы сразу во второй класс, потому что уже и читала, и писала, и считала лучше, чем мы. Ей в первом, в общем-то, и делать было нечего. Ее всегда бабушка в школу приводила и забирала, хотя жили они здесь совсем рядом. Бабушка прямо надышаться на нее не могла – внучку же в ее честь назвали.

– Люсю не дразнили из-за того, что бабушка ее так опекает?

– Попробовали бы! – усмехнулась девушка. – Машка на ее защиту как тигрица бросалась. Ну а если сама не справлялась, то в качестве засадного полка у нее Сашка выступал, он нас на два года старше.

– То есть подруга у нее была? – уточнила я.

– Да, с самого детства – они же не только в одном доме, а даже в одном подъезде и на одной лестничной площадке жили. А еще с Лариской она тогда дружила, та в соседнем подъезде жила. Бабушка Люси, правда, только Ларису привечала, она даже попросила, чтобы Машку от Люси отсадили, а вместо нее Ларису посадили. Она внучку старалась от Машки с Сашкой подальше держать – у них семья неблагополучная была.

– Даже так? – сделала вид, что удивилась, я, а на самом деле поняла, почему Большакова не хотела, чтобы ее дочь общалась со вступившимся за нее Сашкой, а это мог быть только он.

– У них родители заводские рабочие были, а время-то было трудное: зарплату задерживали, а потом и вовсе платить перестали. Завод обанкротился, все оказались на улице. Мать у них из сил выбивалась, чтобы хоть что-то заработать, а вот отец запил, да еще и бить их стал. Потом, уже позже, после того, как его в драке возле пивного ларька убили, им, казалось бы, должно было легче стать, да не стало – мать с горя запила. В общем, у них очень тяжелая жизнь была.

– А почему Люся из вашей школы в середине учебного года ушла? Мне сказали, что это из-за того, что ее родители развелись и мать с ней в другой район переехала.

– Это была очень мерзкая история, – покривившись, ответила Марина. – Родители Люси тогда уже в новую квартиру переехали, совсем недалеко, в соседнем квартале, но бабушка продолжала ее приводить и забирать, хотя мы уже в четвертом классе были. А тут вдруг Люся одна пришла, да такая, что не узнать: забитая какая-то, испуганная и заикается, причем сильно. Ну, смеяться над ней никто и не подумал: во-первых, ее в классе любили, во-вторых, у Машки ведь не застрянет за нее мигом кому угодно в лоб дать, а Сашка еще и добавит. Машка вокруг Люси суетится, расспрашивает, кто обидел, а та молчит. И тут Лариска приходит. И с торжествующим видом громко так заявляет Люсе: «Мне мама запретила с тобой дружить! Потому что твоя мама наблудила тебя на рынке с каким-то алкашом и мужу подсунула! Ты можешь быть ненормальная или заразная какая-нибудь!» Люся вскочила, хотела что-то сказать, да не получается, только звуки отрывистые раздаются, и все. Разрыдалась она и из класса выскочила. Только торжество Ларискино всего пару секунд продолжалось. Машка на нее прямо с места бросилась, на пол свалила и начала по лицу бить, да не ладонью, а кулаками. Лариса орет в голос, кровью заливается, а Машка бьет и бьет. И ругается при этом таким отборным матом, что, как потом наш физрук удивлялся, даже он такого никогда не слышал. Мы все визжим от страха, учительница наша Анна Евсеевна прибежала, попыталась оторвать Машку от Ларисы, да куда там! Тогда она в коридор выбежала, а там физрук оказался. Так он, здоровый мужчина, еле-еле Машку от Лариски оторвал. Ларису повели в медпункт, а Машка ей вслед кричит: «И на глаза мне не попадайся, а то еще добавлю! И Сашка тоже!» Машку, конечно, к директору отвели, так мне потом бабушка рассказала…

– Бабушка? – недоуменно спросила я.

– Бабушка моя здесь завучем была и русский язык с литературой преподавала. Она только в этом году на пенсию ушла, чтобы мне место освободить – я же весной наш филфак окончила. – Я покивала ей, показывая, что все поняла, а она продолжила: – Ругали там Машку страшно, а что делать? Исключить невозможно. Вызвать милицию? Так ей всего одиннадцать лет, а то, что семья неблагополучная, все и так знали. Ну, почему Машка на Лариску бросилась, Анна Евсеевна уже выяснила, то, что Лариса нехорошо поступила, они с директором признали, обещали с ней поговорить, чтобы она больше сплетни не распускала, но потребовали, чтобы Машка больше ее не трогала. Машка молчала-молчала, а потом пообещала: «В школе трогать не будем!»

– И после этого Лариса вернулась в школу? – удивилась я.

– Через неделю. И в параллельный класс. Машка ее действительно больше в школе не трогала, зато Сашка после уроков подловил, на снег свалил и стал лицом в собачье дерьмо тыкать, потому что у нас тут тогда ворота только для виду были, а так – заходи кто хочет, вот здесь люди с собаками и гуляли. А Сашка тычет и приговаривает: «Ты сама дерьмо, у тебя дерьмо даже изо рта прет, вот и жри его! Пополняй запас!» Я, конечно, его слова облагородила, потому что выражался он исключительно матом, но суть не исказила. Его, естественно, к директору вызвали, а он дерзко так ответил, что Лариску они только в школе пообещали не трогать, а это было уже за ее стенами. И что с ним делать? На учете в детской комнате милиции он и так стоял. Отругали, пригрозили, что в школу для трудных подростков переведут, и отпустили. Лариску после этого в другую школу перевели, а толку? Жили-то они все ровно в одном доме, так что легче ей не стало.

– А что с Люсей стало?

– Я ее после того дня никогда больше не видела. Она же, оказывается, себя не помня, в чем была, на улицу выскочила и домой побежала, а ключи-то от квартиры в сумке остались. Вот и пришлось ей на холодной лестничной площадке сидеть. Хорошо, что Машка, после того как от директора вышла и узнала, что Люся убежала, ее одежду и сумку взяла и за ней бросилась. Болела Люся сильно, Машка говорила, воспаление легких. А потом она уже в другую школу перешла. Но я слышала, сейчас у Люси все в порядке, она…