Николай Блинов - Анастасiя

Мы прошли через турникет.

Второе препятствие преодолеть было сложнее. Пришлось сходить в отделение лучевой диагностики и попросить у знакомого рентгенолога два белых халата и две марлевые повязки на носы. Экипировавшись подобным образом, мы оказались неотличимыми от местного персонала. Так в телевизионных сериалах всегда поступают наемные убийцы, когда им нужно устранить опасного свидетеля. Дабавив сюда долю наглости и две доли решительности, мы проникли в палату интенсивной терапии, где лежал Леха.

Леха Васильев окончательно утвердился в звании д′Артаньяна после того, как в десятом классе вызвал на дуэль главного забияку школы Ивана Лошака. Дуэль была на голых кулаках с секундантами и зрителями. Приключилась она после того, как этот Ванька Лошак притиснул к стенке коридора Аньку Дьяченко и стал шептать ей на ушко что-то неприличное. Анька сначала хихикала, а мы стояли в отделении все трое и злились. Потом Анька стала вырываться.

— Пусти, дурак! — закричала она. Ванька не пускал. Вот тогда Леха Васильев бросился вперед, и Ванька отлетел на три метра.

— А ну, отзынь! — сказал Леха.

Ванька кинулся в драку, но мы её тут же прекратили. Драчунов развели, и назначена была дуэль. После уроков. Во дворе школы за подстанцией. Народу собралось полшколы.

Дуэль закончилась тем, что пришел физкультурник Соловей и все остановил. Правда, носы друг другу дуэлянты успели расквасить.

Соловей был свой парень. Он быстро проникся ситуацией и даже не вызвал родителей. Перед битвой мы с Матвеем были выбраны Лехиными секундантами. Все признали дуэль состоявшейся, поскольку кровь из двух носов уже текла. А прозвище д′Артаньян осталось за Лехой на всю жизнь.

Он глядел на нас вполне осмысленным взором. Мы встали по обе стороны больничной койки.

— Ну, как ты, д′Артаньян? Очухался? — спросил Матвей.

— Скорее да, чем нет, — отвечал Леха. — Завтра в общую палату переводят.

В Леху была воткнута капельница. Над больничной койкой висели мониторы с цветными дорожками его жизненных признаков и тихо, успокаивающе попискивали.

— Ну, ты и нагнал на нас страху! — сказал я.

— Когда это? — спросил он.

— Ну ладно, — сказал я бодрым голосом. — Вот тебе витамины для поправки. Больше не болей!

Я поставил на тумбочку сумку с фруктами.

— Давай, рассказывай, — подхватил Матвей нетерпеливо.

— Что рассказывать? — не понял Леха.

— Что с тобой случилось, то и рассказывай.

— А я не помню ни черта, — был ответ. — В голове что-то все время гудит, как паровоз.

— Ни фига себе! Он не помнит! — возмутился Матвей. — Как мы с тобой встретились, помнишь?

— Около «Седьмого континента»? — спросил Леха.

— Ну?

— Как встретились, помню.

— А о чем говорили?

Леха смотрел на нас и хлопал глазами.

— Ну я приглашал тебя в наш интернет-ресторан «Виртуал-экстрим», обещал устроить встречу с Толяном.

— Что приглашал, помню, а куда — нет, не помню.

— И как пришел в кафе, не помнишь?

— Этого не помню, ни бум-бум, — честно признался Леха.

— А как машину делали два года, помнишь?

— Какую машину? — таращил глаза Леха.

— Ну, плохо дело, совсем плохо! — озаботился Матвей. — Мы же с тобой только этим и занимались все свободное время. Как ты можешь не помнить-то?

Васильев отрицательно мотал головой, лежащей на подушке. Было полное ощущение, что он с нами валяет дурака.

— А кто такая Анастасия? — спросил я.

— Женщина какая-то, — ответил Леха.

— А про Ивана Грозного помнишь?

— Царь такой, — сказал д′Артаньян-Васильев.

— Царь, ну и что?

Матвей все еще надеялся, а я вдруг понял, что это у Лешки всерьез затмение в голове, просто у него пямять отшибло.

— Грозный, — с сомнением сказал Леха.

— Что «Грозный»? — Матвей начинал злиться не в шутку.

— Царь, — прошептал Леха с сомнением. — Ребята, я в самом деле ничего не помню. Вырубился начисто!

— А как зовут тебя, помнишь? — злился Матвей.

— Д′Артаньян, — сказал Леха.

— Это он помнит, — закричал Матвей.

Я понял, что мне, скорее всего не удастся выяснить, как они достигают совместимость эмоций у агента и у перпициента.

— Чего ты пристал? — не выдержал я. — Не видишь, у него провал в мозгу. Ретроградная амнезия. Потеря памяти. Частичная. Есть такая патология, синдром. Называют «направленная амнезия».

— Да, врачи тоже говорят, направленная амнезия, — согласился Леха. — Утешают, может, еще вспомню…Надо только найти причину…

Мы бы еще долго могли выяснять, что помнит д′Артаньян-Васильев, а что забыл, как вдруг открылась дверь, и некто женского рода в голубом хирургическом халате, с удивительно визгливым голосом ворвался в тихую палату интенсивной терапии, где спокойно попискивали мониторы.

— Граждане-товарищи, вы кто такие? — закричала эта, судя по выговору, аборигенка. — Вас кто пустил? Я сейчас охранника кликну. Вы почему нарушаете?

— Мы друзья вот этого лежащего Алексея Васильева, — заговорил Матвей. — Вы не ругайтесь, пожалуйста.

— Ну, ты подумай! — всплеснула она руками. — Даже повязки нацепили! Обманщики!

— Мы не обманываем никого, что вы ругаетесь? — возмутился я.

— Я не ругаюсь, — продолжала аборигенка тем же громким и крайне неприятным голосом. — Я вас из реанимации выгоняю. Разве не понятно? Здесь никому постороннему быть не полагается! Сейчас охранник вас в милицию сдаст. Эй, Федор, — крикнула она в коридор.

— Не надо Федора, — сказал Матвей, — мы уже уходим сами.

Я вынул свой мобильный телефон и попытался сунуть Лехе, но был остановлен железной рукой.

— Никаких телефонов в реанимации, вы что?

— Леха, поправляйся, — успел только сказать я, прежде чем оказался вместе с Матвеем в больничном коридоре.

Здесь голос нашей собеседницы сделался вполне нормальным и даже где-то приятным, когда она на мой вопрос о состоянии больного ответила, улыбнувшись:

— Самое страшное позади. У него был сильный сердечный приступ — спазм коронарных сосудов. Мы его, этот спазм, купировали, то есть сняли. Завтра, если все будет хорошо, переведем в кардиологию, в обычную палату. Несколько дней понаблюдаем. Потом решим окончательно, что делать дальше.

Она помолчала, словно размышляя, говорить нам или нет, потом сказала:

— Такое ощущение, что он пережил какое-то сильное неожиданное потрясение. Могло с ним такое быть?

— Могло, — сказал Матвей честно.

— Амнезию лечат психическим воздействием, — сказала врачиха. — Если бы мы узнали какой стресс её вызвал, мы бы создали похожую ситуацию… Это должно помочь. Лечение подобного подобным.

— Мы попробуем, — сказал Матвей.

— Скажите, доктор, — не заметили ли Вы у пациента на коже чего-нибудь странного? — спросил я.