Динни Пэн - Сокровища Джарда. Западня XX века. Ловушка для Марианны. Казнить палача. Тайна рабыни Изауры

Надо сказать, что до этого занятые лишь теми, кто выходил из подъезда, молодчики не обратили внимания на входившую туда даму, тем более что Эстер, не желая быть узнанной на Монмартре, закрыла лицо шляпой.

Сейчас же, сбегая по лестнице, находясь от злобы в невменяемом состоянии, Эстер сорвала с себя шляпу.

Отдавая смертельное распоряжение Жану, она и предположить не могла, что, в силу удивительного сходства с сестрой, может сама оказаться жертвой. Сознание своей исключительности, неподвластности обстоятельствам зашорило ей глаза.

— Она, — кивнул головой один из нанятых Жаном по указке Эстер, а другой не заставил себя ждать — прыжком леопарда выпрыгнув из машины, нанес Эстер смертельный удар по голове…

Так Эстер оказалась в собственной ловушке, которую приготовила для Марианны…

Как говорят в народе, “Ангел Марианны не спал в эти минуты”.

Провидение вновь спасло любимую Марианну…

С бешеным криком:

— Марианна! Марианна! — в студию ворвался Эдмон Мэй.

И Марианна, и Антуан вяло подняли на него глаза, когда Эдмон, застыв на пороге, хрипло прошептал:

— Марианна — убита. Моя жизнь — кончена.

Антуан, вздрогнув: “Эстер! Любимая!..” — показал:

— Вот она.

— Я жива, — тихо сказала Марианна.

И тогда обычно хладнокровный Эдмон Мэй хрипло сказал:

— Убита… Эстер. — Затем медленно, как во сне, будто не веря себе и опасаясь страшного пробуждения, Эдмон приблизился к Марианне, притронулся к ее руке, притронулся к ее лицу, цепенея от безумного счастья…

Наконец прошептал:

— Жива…

Никто, конечно, не ожидал, что после таких бурных потрясений далее развернутся события еще более удивительные…

…Нет, Эстер не убили. Судьба на сей раз оказалась милостива даже к “двойнику” Марианны. Но рука палача тяжелым ударом — тем ударом, который волей Эстер был направлен на Марианну и лишь Волей Провидения отведен от нее — повредила мадам Лепелетье затылок, и теперь Эстер вновь лежала в клинике Брикмана, а Марианна неотлучно находилась при ней.

Осталась ли бы Марианна рядом с грешной сестрой, узнай она истину? Чудовищную истину? Вполне возможно, что осталась бы и продолжала бы выполнять свой долг, ибо по жизни Марианну вели Добро, Вера, Благородство — столь редкостные в наши суровые времена и тем более ценные качества души щедрой и безбрежной в своей любви к ближнему.

Затаив дыхание, Марианна с тревогой всматривалась в “свое” лицо на подушке — мертвенно бледное лицо Эстер с оттенком синевы. Лицо, из которого жизнь словно ушла на время. Чувствовалось, что ранее неподвластная козням Судьбы Эстер Лепелетье находится сейчас на грани между Жизнью и Смертью, на той грани, которую ей так нетрудно в эти роковые часы переступить, чтобы душа отлетела… в Царствие Небесное, как считала Марианна.

Но на самом деле, как мы знаем, эту грешную душу не приняли бы в раю — и целую вечность томиться бы ей в сатанинской преисподней, вместе с другими великими грешниками…

Любовь Марианны и заботы врачей удержали Эстер в цепи живых. И вновь Марианна, во второй раз, подарила грешной сестре свою целительную кровь.

Десятки датчиков были подведены к казавшемуся безжизненным телу Эстер, врачи и медсестры колдовали над ней день и ночь, а Марианна пугливо, с болью смотрела на Брикмана: неужели я потеряю сестру, которую нашла только что? Возьмите мою кровь, возьмите мое время — сон, отдых — распоряжайтесь всем, что принадлежит мне, — но не пускайте сестру туда… — молили бездонные синие глаза Марианны, и Брикман, обычно терпеливый Брикман, иногда не выдерживал и убедительно шептал ей:

— Поверьте, сеньора Сальватьерра, сказать, что мы делаем все возможное, было бы неверно, потому что мы делаем сейчас и невозможное, но… мы не боги, сеньора Сальватьерра!

Долг перед семьей — перед родными Луисом Альберто, Вето и Марисабель — отступил сейчас на второй план, потому что, как явствовало из их телеграмм, они были пусть заняты, пусть подвержены каким-то делам и суете, но — самое главное, благодарение Богу, они были живы и здоровы… Занятый своими делами (и самое интересное в том, что дела эти, как вспомнила Марианна, связаны с мексиканским отделением фирмы Лепелетье), Луис Альберто прислал телеграмму с просьбой подождать его еще дней пять — и Марианна отбила ему беззаботную телеграмму, не желая в столь скудных посланиях разъяснять столь странные, запутанные жизненные обстоятельства, в которых она и сама до конца не разобралась: впереди был разговор, обещанный ей Эдмоном Мэем, разговор о давнем ее похищении.

Только что вернувшись из клиники Брикмана — где Эстер пока так и не пришла в сознание — Эдмон и Антуан выпили для бодрости по бокалу мартини, но лучезарный, рубинового цвета мартини не взбодрил их, расстроенных, и Эдмон, уложив Антуана отдохнуть, варил кофе для двоих на маленькой кухоньке, что примыкала к студии.

Упрекая себя в бездушии: ведь Эстер так плохо! — Эдмон не мог сдержать теплой волны счастья, поднимавшейся со дна его души: полчаса назад он видел Марианну! — этим все сказано.

По совету матери, старой многомудрой цыганки Азалии, Эдмон смешал несколько сортов кофе для изысканности вкуса и экзотичности аромата. Подобно Азалии колдуя над медной туркой, он не отходил ни на шаг от божественного напитка, зная его дурной, вспыльчивый характер: чуть измени кофе во время приготовления и он сразу же, разъярясь, выплеснется, а тогда уж это не кофе, а коричневая бурда, тогда уж начинай колдовать сначала…

Он слышал с кухни, как позвонили в дверь студии, как Антуан расслабленно от горя — он по-прежнему любил эту взбалмошную, эту часто унижавшую его ведьму Эстер! — спросил по динамику, кто там.

— Это я, господин Дамиани! Это я! — раздался громкий, неинтеллигентный мужской голос.

— Да кто — вы? — с тихой досадой переспросил Антуан.

— Я! Я — Жан Дюкло!

— … Извините, я не помню вас.

— Вы вспомните, господин Дамиани — как пить дать — вспомните, когда увидите! Я — на поручениях у мадам Лепелетье!

— Хорошо. Заходите.

Мельком заглянув в студию с кухоньки, так что вошедший даже не заметил его, Эдмон увидел неряшливого детину с лошадиной физиономией и непромытыми волосами: и как изысканная капризная Эстер могла прибегать к его услугам? Не мое дело — решил Эдмон и продолжал возиться с кофе: следовало уследить тот момент, когда кофе начнет подниматься — и сбросить в турку щепотку соли — для пикантности вкуса.

— Я к вам по делу, господин Дамиани, — хрипел детина, которому Антуан предложил кресло и горячительные напитки на выбор. Естественно, мартини и ликерам Жан предпочел двойную порцию виски. Заглотнув “Блек хос”, Жан покачал головой и признался: — Вот уж не знаю, с чего и начать.